Амулет (Потревоженное проклятие)
Шрифт:
«Ну все, влипли!», — подумал я, почувствовав, как ноги становятся ватными, а сердце начинает гулко стучать в ушах: «Сейчас нас тут лопатами забьют, а потом ими же и закопают! И ни кто не узнает…». Борис, словно подслушав мои мысли, невесело пробормотал:
— Наверное, они хотят нас сьесть! — и принялся расстегивать куртку, как заправский драчун. Паганель снова обратился к сидящим:
— Вы поймите, мы не из милиции! Мы, кажется, просто заблудились…
Договорить ему не удалось. Бомжи бросились на нас, все, скопом, с какой-то странной яростью, матерясь и завывая! Тот, сзади, с лопатой, ухватил свой инструмент двумя руками и в два прыжка оказался у Паганеля за спиной, с хаканьем
Тут навалились и на нас. Борис, пригнувшись, поймал ближнего из набегавших за руку, как-то хитро вертанулся, раздался хруст, и тело нападающего с воплем покатилось по мокрой траве. Против меня в тот же миг оказался жилистый, еще не старый, лысоватый бомж в телогрейке. Палкой, зажатой в грязной руке, он издали звезданул в меня, целясь в голову: «На-а, козлина!»! Я чудом увернулся, готовясь встретить противника. Разные приемчики мне изучать не приходилось, но первый разряд по гребле я имел и на силу в руках никогда не жаловался. Гораздо сложнее для меня был психологический барьер — ударить человека первым я просто не мог! Однако что-то в глазах моего противника словно подтолкнуло: «Бей, а то убьют!». Я заорал дикий первобытный клич, и со всей дури врезал кулаком, попав нападавшему в голову, при этом здорово отбил костяшки. Бомжа как ветром сдуло! Он с глухим стоном рухнул под ноги дерущимся, но на его месте тут же возник второй, сбоку полезли еще, и мне пришлось не сладко. Даже фингалистая бабка влезла в драку!
Краем глаза я заметил, что Борис справляется неплохо, валяя своих противников, как мешки с дерьмом. Паганеля я не видел, он был где-то за спиной, но два выстрела дали мне понять, что он тоже держится.
Я выключил еще одного, саданув его ногой в промежность, но против меня осталось целых пятеро, не считая поварихи! Мне уже здорово досталось, левый глаз заплывал, губы были разбиты, из носа текла кровь, а в голове появился знакомый звон. Бомжи теснили меня, и я отходил, отмахиваясь, все дальше и дальше, как вдруг мне под ноги попалась та самая лопата, потерянная зашедшим с тылу бомжом после выстрела Паганеля. Это и решило все дело. Выбрав момент, я нагнулся, ухватился двумя руками за черенок… Град ударов обрушился на мою спину, бока, шею и голову! Бомжи поняли, что если меня сейчас не завалить, не сбить с ног, то им придется туго. С садистскими криками, матом и воем меня били по ногам, по спине, по голове, кто-то повис сбоку, впившись зубами в ухо, обдав смрадом перепревшего пота, мочи и кала! От омерзения и боли в глазах у меня помутилось, и в следующую секунду я выпрямился!
Сбросив с себя вонючего лысого мужичонку, я покрепче ухватился за черенок лопаты и в два удара отбросил бомжей от себя, при этом уложил одного, высокого и крикливого, разбив ему голову! Противник попятился, со страхом глядя на окровавленную лопату в моих руках. «А-а-а! Твари! Поубиваю!», — заорал я и погнал четверых оставшихся по поляне! Ко мне присоединился Борис, мы сообща — он руками, я — лопатой, разогнали бомжей, причем я саданул еще двоим или троим, но бил я теперь плашмя — что-то удерживало меня, какая-то жалость к этим злым, хилым, вонючим, но все-же людям…
Пока мы гоняли остатки бомжовой банды по поляне, Паганель, видимо, поняв, что толку от стрельбы
Поле боя осталось за нами. По поляне там и сям валялись, ползали и пытались встать поверженные бомжи. Слава Богу, я ни кого не убил своей лопатой! Трое улизнули, один уплыл. Шестерым досталось покрепче, но они потихоньку приходили в себя. Мы побили втроем десятерых, опять же не считая бабульки с синяками, которую кто-то побил до нас. Для двух археологов и одного инженера не такой уж и плохой результат!
Борис полез в карман куртки за сигаретами, но оказалось, что все они сломаны. Я достал свои — они были в точно таком же состоянии. Пришлось курить обломки…
Паганель, практически не пострадавший — у Бориса на скуле виднелась царапина, я вообще был весь разукрашен, посмеиваясь над нашими попытками прикурить чинарики и не обжечься, извлек из кармана трубку, и, набивая ее табаком, задумчиво сказал:
— Интересно, почему они на нас напали? Ведь мы не сделали им ничего плохого…
Борис резко повернулся к Паганелю:
— Наивный вы человек, Максим Кузьмич! Вы живете в каком-то выдуманном мире. Зачем, почему… Увидели бомжи в глухом месте троих хорошо одетых людей, решили ограбить!
— Или сьесть! — пошутил я, но сразу вспомнил скрюченные синие лапы в ведре, и меня чуть не вырвало.
— Давайте-ка допросим кого-нибудь… — Паганель прикурил и решительно двинулся к ближайшему бомжу, который сидел на траве, стонал и очумело крутил головой.
Этот был тот самый, мой первый сваленный противник. Видать, я приложил ему основательно — вся левая половина лица заплыла, глаз превратился в щелочку, зато другой, здоровый, так и вылупился на нас, со страхом и отчаянием. Борис жестко взял его за шыворот, двинул ногой по заднице, ощутимо встряхнул:
— Очухался, Брюс Ли хренов?!
Паганель поморщился:
— Боря, не надо так жестоко!
Борис зыркнул на него бешенным глазом, сплюнул и снова рванул бомжа за шкирку. Воротник старого грязного пальто не выдержал и с треском оторвался. Бомж рухнул на землю, что-то залопотал, закрываясь руками — видимо, решил, что его сейчас снова будут бить. Паганель присел рядом, заглянул бомжу в лицо:
— Скажите, э-э-э, милейший, почему вы на нас напали? Ведь мы же вам ничего не сделали!
Бомж, распостраняя омерзительное зловоние, завертелся, заскулил, по щекам его вдруг потекли слезы. Борис, морщась, опять встряхнул его:
— Говори, гнида! А не то…
— Не надо, Боренька… — остановил искателя Паганель, — Я сам с ним поговорю…
После нескольких гипнотических пассов бомж успокоился и внятно ответил на вопросы Паганеля. Получалось, что минут за двадцать до нашего появления к бомжам пришел человек, «Седенький такой, в куртке, на пальце перстак красивый!», и предложил два миллиона, если они грохнут троих лохов, которые «новые русские», а в овраге собираются построить автостоянку. Причем вся одежда и содержимое карманов «новых русских» тоже достанется бомжам. Ну, они и согласились!
Я покрутил головой:
— Ну надо же! Неужели Судаков!? Значит он действительно убийца, все сходится! И тайник этот, и Николенька, и тот парень, жених вашей Лены…
Пока мы разговаривали, дождь усилился. Очухавшиеся бомжи расползлись с поляны, костер затух, чадя белесым дымом. Паганель отпустил нашего пленника, тот секунду озирался, потом вдруг вскочил и дал стрекоча, скрывшись в бурьяне.
Мы двинулись назад, решив вернуться той же дорогой, какой и попали в этот «затерянный мир».