Амулет Судьбы
Шрифт:
Из темноты на него и на тело, лежащее в кольце огня, глядят глаза. Он не видит, но чувствует их взгляды. Чудовища. Монстры. Проклятые. Творения тьмы, они держатся подальше от костров. Боятся их. И почему-то боятся его, Филиппа.
Он приближается к телу, связанному по рукам и ногам, и узнает его. Это мать Азиэля. Она до смерти напугана.
— Азиэль, — шепчет она исказившимся от страха голосом. — Сынок, не делай этого. Я… умоляю тебя. Я твоя мать…
Сначала
Секунду спустя он склоняется над матерью, хватает ее за волосы и откидывает назад голову, обнажая шею.
Филипп пытается закрыть глаза, чтобы не видеть того, что должно произойти, но не может. Не может потому, что тело не принадлежит ему. Это Азиэль, он — Азиэль, он в плену его мыслей, его воспоминания, и вот уже слышит, как голосом Азиеля, холодным и острым, как лезвие ножа, он произносит слова: «У меня нет матери».
И проводит ножом по ее горлу.
Картинка уменьшается, съеживается в одну точку и тонет в черных как могила зрачках Азиэля.
— Она умерла, — произнес он удивительно спокойно. — Несколько часов назад, когда Люцифер принял свое решение.
Онемевший от страха Филипп не мог отвести глаз от ужасного чудовища, стоявшего перед ним. Сердце его бешено стучало. Хотя было такое чувство, что оно вовсе остановилось.
— Ты… ты убил собственную мать? Почему?
— Почему? — повторил Азиэль, его нижняя челюсть выступила вперед, говоря о вновь вспыхнувшем гневе. — Почему? Она запятнала меня человеческой кровью! Она влюбилась в жалкого человека! Ничтожного грешника! Она заслужила это! Неужели не понимаешь? — Азиэль замолчал, а когда заговорил снова, голос был совсем тихим. Почти печальным: — Она заслужила смерть, а ты дал мне возможность убить ее.
— Я?
— Кто бы мог подумать, что какому-то ангелу удастся обвести самого Дьявола вокруг пальца? — прорычал Азиэль, слегка пригнув голову, так что рога смотрели прямо на Филиппа. — Ты убедил Люцифера в том, что он поступает правильно. Если бы не ты, мы бы не лишились вечной жизни! Но ты все испортил! Сделал нас смертными! Ты сделал нас такими же как…
Он прикрыл веки, словно никак не мог выдавить из себя нужное слово. Когда он снова распахнул глаза, они искрились ненавистью, а голос перерос в животный рев.
— …ЛЮДИ!
Неожиданно в руке Азиэля оказался кинжал. Он замахнулся им, Филипп увернулся и ударился спиной о стол. Нож просвистел в нескольких сантиметрах от его лица, Филипп поскользнулся и потерял равновесие. И повалился спиной на пол, краем уха услышав, как опрокинулся какой-то сосуд.
Азиэль отвел нож, а Филипп потянулся вперед и схватил дьявола за торчавший из-под черного плаща хвост. Раздался истошный вопль — Филипп вцепился зубами в мягкую кожу, — и Азиэль выронил нож. Острие кинжала вонзилось в стол и прочно застряло в дереве.
Азиэль
— Чертов… — прорычал Азиель и снова пнул Филиппа ногой. На этот раз в лицо, и Филипп ослеп от дикой боли. Он почувствовал, как из носа хлынула кровь. Красная кровь смешивалась с черной дьявольской кровью, стекавшей по губам. Зрение вернулось, и он увидел Азиэля — дьявол возвышался над ним, широко расставив ноги, словно гора невыразимой злобы. Он хрипел, в глазах читалось вечное безумие, он склонился над Филиппом, схватил его за шиворот и поднял на ноги. Затем потянулся за застрявшим в столешнице кинжалом. На мгновение замешкался, и губы искривились в отвратительной улыбке. Рука скользнула чуть дальше, и к своему ужасу Филипп обнаружил, что Азиэль теперь приближался к песочным часам. Тем, что лежали на боку. Сосуду жизни Филиппа.
«Он хочет разбить их, — думал Филипп, чувствуя, как силы покидают его. — Он хочет убить меня моей же жизнью».
Азиель стиснул в руке стеклянный сосуд, Филипп замер, жадно хватая губами воздух. Казалось, грязная скользкая лапа изо всех сил сжимает его мысли, его сердце, его душу. Это было хуже, чем физическая боль.
Дальше все происходило очень быстро.
Азиэль собрался поднять песочные часы, но так и не успел. Откуда ни возьмись, появился змей. Быстрый как молния, он вонзил зубы в руку дьявола.
Азиэль испуганно ахнул и отдернул руку. Уставился на две маленькие дырочки на запястье.
— Проклятая гадина! — зарычал он и замахнулся на змею, с шипением скользнувшую между ним и песочными часами, словно пытаясь защитить их. Азиэль оставил часы в покое и снова потянулся за кинжалом. — Даже не боль…
Он запнулся и застыл на месте. Глаза беспокойно забегали.
— Что происходит? — зашептал он, и Филипп заметил, что Азиэль дрожит. По его телу пробегали судороги, злобный взгляд затуманился от страха. — Что со мной происходит?
Внезапно дьявол скорчился от резкой боли, сковавшей движения и до неузнаваемости исказившей его лицо. Он закричал. Никогда не доводилось Филиппу слышать такого ужасного крика — даже от грешников.
Облик дьявола начал меняться. Менялось тело, и было слышно, как хрустят кости, а ноги, руки и крылья вырастают все больше. Рога стремительно взметнулись вверх, увеличившись до невероятных размеров, так что кожа на лбу потрескалась и начала кровоточить. Черные струи стекали по щекам и приобретавшему новые черты лицу. Скулы сделались отчетливее, подбородок острее, кожа погрубела и покрылась морщинами, как будто он…
«Старится, — подумал Филипп, в ужасе наблюдая за безумным преображением. — Старится на глазах».
Волосы Азиэля росли. Спадали на плечи, закрывали их, за ними следовала борода. Сначала она была огненно-рыжей, потом потеряла блеск, сделалась седой и потрепанной — за пару секунд Азиэль состарился на несколько сотен лет.
С истошными криками боли и ужаса дьявол промчался через подвал, взбежал вверх по лестнице, плащ развевался за ним следом.
Затем крики стихли где-то далеко, и единственным звуком, нарушавшим тишину подвала, снова стал вечный шелест песка.