Амулет Судьбы
Шрифт:
И все же Филипп в нерешительности стоял на месте. Выжидал, как поведет себя незнакомец. Если это его отец, настоящий отец, то он…
— Филипп! — воскликнул он и с дрожащей улыбкой на губах бросился к сыну. Шаги были уверенными, он обхватил сына, Филипп оторвался от земли в крепких объятиях своего погибшего отца, шептавшего в самое ухо, как ему не хватало его, боже, как он скучал!
— Это ты, — сказал Филипп, прижимаясь к груди отца. — Это ты.
—
Он прав. Даже не верится. Все так невероятно.
— Как ты узнал, что я здесь?
— Мне рассказал привратник. Я так боялся опоздать. Я слышал о твоих добрых делах. Нет слов. У меня нет слов, как я горжусь тобой!
— Я был не один, — сказал он, смущенно кивая в сторону сидевшей на диване Сатины. — Со мной была Сатина.
Отец посмотрел на Сатину, и что-то странное промелькнуло в его глазах. Словно мгновенная вспышка. Все произошло так быстро, что Филипп не успел этого осознать. Вспышка погасла, а улыбка сделалась еще шире.
— Так это Сатина, — произнес отец, подходя к ней ближе. Он отклонился от огня, горевшего в камине, и протянул Сатине руку: — Я много о тебе слышал.
— Надеюсь, ничего хорошего, — ответила Сатина, пожимая его руку.
Виктор рассмеялся. Радостный, добрый смех заразил их всех. Разумеется, за исключением Мортимера. Филипп, в первый раз в жизни услышавший смех отца, подумал, что таким он и был в его мечтах.
— Ясненько. Не волнуйся, я никому об этом не скажу.
Виктор снова повернулся к Филиппу. Открыл рот, чтобы что-то сказать. Снова закрыл его.
— Мне так много нужно тебе рассказать, — начал он немного погодя. — И так много нужно услышать. Мы можем побыть наедине?
Филипп взглянул на Мортимера, тот кивнул и предложил спуститься в подвал. Главное, ничего там не трогать.
Отец и сын покинули гостиную, и с горящей свечой в руке Филипп направился вниз по лестнице, болтая с отцом обо всем, что он пережил и что совершил. Слова лились так свободно, вспомнились все подробности, как будто мысли и чувства обрели голос, и на душе стало легче, словно с плеч упало огромное бремя. Никто не умел слушать лучше, чем отец.
Они оказались в подземном зале с множеством мерцающих стеклянных сосудов, и отцу пришлось замедлить шаг, чтобы оправиться от этого впечатляющего зрелища. Затем он снова обратился к Филиппу.
— Как долго я ждал, — начал он с улыбкой на лице. — Как долго ждал я этой ночи.
— Когда я услышал, что это ты… — Филипп тихо покачал головой. — Я сначала не поверил Однажды другой человек… уже выдавал себя за тебя.
— Знаю. Я слышал об этом. Мне жаль, что тебе пришлось через такое пройти. Наверное, это было ужасно.
— Я догадывался, что это не ты. В глубине
— Все эти годы, Филипп. Нам столько нужно восполнить. Каждую ночь я сожалел, что не могу изменить случившегося и что мы… что я не мог быть с тобой рядом.
— Хотя ты не был рядом, я чувствовал твое присутствие, — подхватил Филипп, — когда мне нужно было с кем-то поделиться.
— Как жаль, что я не слышал всего, что ты говорил мне. Как жаль, что мы не были вместе. Как сейчас.
— И мне жаль, — Филипп помолчал немного, потом продолжил совсем тихо. И очень печально: — Мне нужно возвращаться. Мортимер завтра ждет Виту. Так что… пора домой.
Отец кивнул и какое-то время не произносил ни слова. Затем спросил:
— А где твои песочные часы?
— Зачем тебе?
— Хочу посмотреть на них. Увидеть, что ждать в будущем.
Филипп не понял, о чем речь, но все же пошел вперед по длинному проходу. Виктор Ангел последовал за ним.
— На самом деле, они не стоят, — сказал Филипп, когда они добрались до его сосуда. Он бросил беглый взгляд на мамины часы, убедившись, что в них много песка, много жизни. Заметил, что песок поменял цвет — из желтого он превратился в лазурный, — и почувствовал неописуемое облегчение. Затем указал отцу на часы, лежавшие на боку: — Вот мои.
— Завтра их поднимут, — с грустью в голосе заметил отец, и у Филиппа защемило сердце. — В них много песка. Ты доживешь до старости, мой мальчик. Знаешь, что это означает?
Он прекрасно знал, но промолчал. Это означало, что пройдет много, очень много лет, прежде чем он опять увидится с отцом, и сейчас, когда он снова обрел его, эта мысль казалась невыносимой.
Долгое время тишину нарушал только шелест песка. Словно далекий шепот в голове. Если бы что-то можно было изменить.
— Филипп? — Тоже шепот. Сначала показалось, что голос у него внутри. Но это был отец. Грустные голубые глаза поблескивали в свете стеклянных сосудов.
— Да, отец?
— Все можно изменить. Есть выбор.
— Правда?
— Останься.
Филипп выпучил глаза:
— Что ты говоришь?
— Останься, — повторил отец, и в его взгляде не осталось и следа грусти. Только блеск. — Останься со мной. Вернемся в Рай. Будем там вместе. Вдвоем. Ты и я. Нам будет хорошо. Мы будем счастливы. В Раю все счастливы.
Филипп слушал его. Молча. Слушал бархатный голос отца.
— Тринадцать лет мы были разлучены. Тринадцать долгих лет, и вот наконец снова обрели друг друга. Если ты вернешься, мы не увидимся еще целую вечность. Но ворота Рая открыты для тебя, Филипп. Я договорился обо всем.