Амундсен

Буманн-Ларсен Тур

С кем мы имеем дело: с бесстрашным возлюбленным, не побоявшимся ради великой любви поставить на кон всё? Или его поступки свидетельствуют о том, что этот жалкий человек вконец запутался и утратил чувство реальности, что у него помутился рассудок?

В одном отношении Руал Амундсен точно потерял связь с действительностью. Он считает, что пришла пора швыряться деньгами на манер богачей, однако не проходит и года, как он должен выпрашивать у государства очередные сотни тысяч. Впрочем, поразительнее всего его надежды на поступление новых средств. Книгу, доходы от которой должны были пополнить денежные резервы экспедиции, он отдает для образования семейного фонда, причем с расчетом на совершенно нереальные цифры продаж. Вымененные им чайки оцениваются то ли в 20–30 крон штука, то ли в 50 тысяч крон штука… кто знает?

Руал пытается компенсировать травмы от ударов судьбы принятием желаемого за действительное.

Что касается счастья, здесь иллюзии потерпели крах. Телеграмма от Леона расставила всё по местам. Счастье было там, где ему и надлежало быть, — в Лондоне. А полярник цеплялся за будущее решение,не желая понять, что оно давным-давно принято…

И все же Руал Амундсен не сдается. Он просто вернулся к началу и теперь будет снова покорять Северный полюс и Богиню. У него надорвано сердце, его бросила команда, но он продолжает идти тем единственным курсом, которым должен. Полярный путешественник возвращается в ледовую пустыню, потому что хочет «добороться до конца».

Он кладет к ее ногам сорок добытых медведей… и посылает на родину стаю розовых чаек…

Глава 28

КАКОНИТА АМУНДСЕН

«Пройдя Северо-Восточным проходом туда, где мы стоим сейчас на якоре, — пишет в дневнике Амундсен, миновав Берингов пролив, — я сомкнул этот путь с путем, каким шел по Северо-Западному проходу в 1906 году, и таким образом впервые совершил кругосветное плавание по Ледовитому океану. В наш век всяческих рекордов это может представлять некоторый интерес».

Слабое утешение под конец неудачной экспедиции к Северному полюсу, скорее попытка выдать мелкий успех за крупный. Открытие Северо-Западного прохода тоже было совершенно бесполезным с практической точки зрения, но как символическое достижение его нельзя было не признать подвигом. Тогда «Йоа» была первой. А Северо-Восточный проход Норденшёльд преодолел на «Веге» за сорок с лишним лет до Амундсена. Быть первооткрывателем чего-либо можно однажды. «Мод» же была третьей.

Когда норвежец говорит о том, что «сомкнул» два прохода, это смыкание происходит лишь в его собственном лице. И корабли, и экспедиции были разные, только Руал Амундсен был все тот же — единственный человек, совершивший кругосветное путешествие по Ледовитому океану. Разумеется, если предать забвению Хельмера Ханссена. Он, видимо, побил рекорд отдельно от Начальника.

Оставив позади пролив, теперь разделявший не просто два материка, но две идеологии, Амундсен 29 июля 1920 года прибыл на Аляску, в Ном. Его доставил туда буксирный катер, так что Начальник мог, не привлекая излишнего внимания, отправить свои телеграммы. Через два дня его догоняет «Мод», которая бросает якорь на тянущейся вдоль Нома банке.

В лоне цивилизации они задерживаются ненадолго. Для экономии времени Руал Амундсен поручает своему местному помощнику, норвежцу по происхождению, владельцу золотых приисков Яфету Линдбергу, который взялся за отправку на родину экспедиционного груза, также поддерживать связь с управделами. Кроме того, Линдберг должен позаботиться о трех списанных на берег членах экипажа. Совершенно очевидно, что Начальник выставил их не в самом выгодном свете. «Все кругом понимали, что команда, бросившая капитана, не выполнила своего долга», — пишет Линдберг.

Амундсен обнаружил, что у него нет средств оплатить дорогу домой ни одному из троих. Все в Номе считают, что платить за их отступничество ни при каких обстоятельствах нельзя, посему Линдбергу надо определить их на работу, а это оказывается затруднительно: «Эти трое никому не нужны, поскольку их рассматривают как предателей, если не сказать трусов». Единственный выход — устроить их на прииски. Но единственный, кто согласен добывать золото, — это пятидесятилетний капитан Ханссен. В конце концов все трое связываются с норвежскими властями и, проведя мучительный месяц в Номе в роли бесчестных моряков, могут пуститься в дальний путь на родину — сначала до Сиэтла, потом через все Штаты на восточное побережье, а уже оттуда — через Атлантический океан на «Святом Олаве».

В жалобе, которую подал по возвращении домой разбитый ревматизмом Мартин Рённе, направив ее экспедиционному адвокату Александру Нансену,

содержится следующее описание их житья-бытья в поселке золотоискателей: «Как Вам известно, мы сошли на берег в Номе без гроша в кармане, имея только направление к Линдбергу, который должен был определить нас на приски [собственной орфографией пользовался не один Начальник. — Т. Б.-Л.\,чтобы мы отработали дорогу домой, и прекратил отсылку нашего жалованья семьям, и в Номе мы не получили никакой поддержки от так называемого норвежского консула, и только один человек частным образом помог нам отправить телеграммы на родину, и по прошествии 23 дней прибыли ответы и помощь, а когда я сошел на берег с "Мод", мучась ишиасом, и отказался работать на приисках, потому что все равно бы не справился с такой работой, где надо целыми днями стоять в воде, то просто скитался по округе с 8 августа по 8 сентября и не видел другого выхода, чтобы выжить, кроме как продавать с себя одежонку, что приходилось делать и Сундбеку. Ханссен же пробыл на приисках несколько дней, пока у него совсем не истрепалась одежда и обувь». Право, ужасное увольнение для былых покорителей Южного полюса.

Прежде чем «предатели» испарились, Линдберг получил дополнительные разъяснения по поводу загадки ТессемаКнудсена: «Насколько я понял из рассказов не только капитана Амундсена, но и тех, кто его тут покинул, у этих двоих были серьезные основания не торопиться с возвращением на родину». Вот и еще один скрытый намек на достойные порицания отношения между членами команды на злосчастной «Мод».

Руал Амундсен кратковременно поселяется в доме Линдберга. Хозяин, который слыхал удручающую историю Тённесена, когда тот проезжал через Ном, удивлен энергичности полярника, ничуть не отличающегося от Амундсена, с которым они виделись четырнадцатью годами раньше, во время преодоления им Северо-Западного прохода. Линдбергов врач, проведя тщательное обследование, тоже может подтвердить, что полярный путешественник находится в «идеальной» форме — как физически, так и психически. Либо лечение жестянщика Вистинга (по совместительству врача) было необычайно эффективным, либо недуги пациента объяснялись нервами, предположение о чем он и сам высказал в письме д-ру Роллу.

Что полярный путешественник при встрече с цивилизацией ожил, пышет энергией и предприимчивостью, можно истолковать как проявление качаний, свойственных амундсеновскому характеру. Поскольку Руал много времени проводил в изоляции и одиночестве, его всегда тянуло к человеческому общению. Наконец-то он вылез из болота депрессии, пора претворять свои решения в жизнь — вперед, к новому началу и новому оптимизму!

В Номе они задерживаются совсем ненадолго. Уже через десять дней «Мод» покидает аляскинский поселок в окружении нескольких местных судов, желающих ей счастливого пути. Амундсен даже не дал себе времени дождаться почты и запасов продовольствия. Из Сиэтла в Ном шли ящики с провиантом и мешки с почтой (общим числом не менее двадцати одного), но у полярного путешественника не было ни единого лишнего дня. Самое важное из припасов и снаряжения закупили на месте, весьма ненадежную связь с внешним миром обеспечил телеграф. Вероятно, этого оказалось довольно. Теперь надо было успеть пройти Берингов пролив, пока там не станут льды.

Помимо всего прочего, капитан Амундсен вышел с непростительно малым экипажем и, очевидно, боялся могущих возникнуть из-за этого осложнений. «На борту чуть не возникло скандала, потому что мы выходим вчетвером, но это был единственный способ тронуться с места», — сообщает он Леону спустя неделю из Берингова пролива, с Восточного мыса [109] . Похоже, этот шаг вызвал сомнения и у такого рассудительного человека, как д-р Свердруп. «Меня несколько тревожит будущее, — пишет он своему коллеге, профессору Вильхельму Бьеркнесу. — Нас осталось слишком мало. И компания, прямо скажем, подобралась странная».

109

Восточный мыс— это современный мыс Дежнева, который получил современное название решением русского правительства по предложению А. Э. Норденшельда с 1898 года в связи с 250-летием плавания Федота Попова и Семена Дежнева.