Амундсен

Буманн-Ларсен Тур

Внезапно, перед самым Рождеством, полярник принял решение и насчет себя самого. Он навестит «сэра Алекса Макензи, самого авторитетного специалиста по сердечным болезням во всем мире. На здешние обследования вполне полагаться нельзя, — пишет он Леону. — И возможно, Макензи вправду сможет дать мне хороший совет. Думаю, больше всего мне докучают последствия долгих темных зим. Вдруг он найдет для меня лекарство». Куда же полярник отправится за хорошими советами и укрепляющими каплями для своего больного сердца? Естественно, в Лондон.

Поскольку о разрыве отношений не было и речи, не исключено, что мысль о кардиологе принадлежала Кисс. Ведь ему необходим предлог. В письмах он не раз просил своего

неугомонного друга Гаде наведаться к ней в новое «суррейское имение, где, как говорят, просто замечательно». Но зачем довольствоваться чужими рассказами, когда можно съездить самому и увидеть недосягаемые красоты собственными глазами?

Словом, компания отъезжающих увеличилась до четырех человек, и по окончании рождественских праздников из Сиэтла выезжают двое детей и двое взрослых. Кстати, с сиэтлеким Рождеством экспедиции «Мод» связана странная история — о рождественском подарке Вистингу.

В книге Одда Арнесена «Руал Амундсен — каким он был» подробно описано, как Амундсен якобы под строжайшим секретом переправил в Сиэтл некую вожделенную хортенку. А в рождественский вечер устроил самое настоящее шоу: «Внезапно раздвижная дверь столовой открывается, и — Вистинг не верит своим глазам! — рядом с Амундсеном стоит его жена. Амундсен с добродушной улыбкой соединяет их руки, наслаждаясь своим маленьким триумфом. Вот какой он был».

Г-жа Вистинг донельзя убивалась, когда весной 1922 года впервые прочитала в газете эту историю о рождественском подарке. «Скажите, разве газетам дозволено печатать собственные домыслы и вообще все, что заблагорассудится? — спрашивает Элиса Вистинг в письме управляющему делами экспедиции. — Ведь история о рождественском подарке Вистингу — ложь, от первого до последнего слова».

Как совершенно справедливо отмечает г-жа Вистинг, это ложь, однако по структуре своей — типичный плод воображения полярника, о чем говорят и секретность осуществления, и театральный эффект. Попутно газета поет хвалы верному Вистингу, опять-таки целиком и полностью в духе Амундсена. Хортенского мастера на все руки отныне будут изображать надежной опорой национального героя — достойным человеком, заменившим вероломного Хельмера Ханссена. Ради большого дела его жене придется волей-неволей мириться с ролью «маленького триумфа» полярника в мрачные годы поражений.

Глава 30

ЭНГЕЛЬБРЕКТ ГРАВНИНГ

В целом план экспедиции «Мод» остался прежним. Речь, по сути, и на этот раз шла о повторении дрейфа «Фрама». В Сиэтле снаряжались для четвертой попытки дрейфа через Северный Ледовитый океан.

Правда, в Христиании Леон Амундсен нанял военных летчиков — лейтенанта Оскара Омдала и сержанта Одда Дала. А Управление морской авиации предоставило в распоряжение экспедиции два самолета «Сопуиз-Кэмел», которые сейчас проходили в Хортене соответствующую подготовку. Вместе с телеграфной станцией они вносят новизну в экспедиционное оснащение. Но в самом плане эти элементы ничего не меняли. Самолетам предстояло действовать с ледяных полей вокруг полярного судна, в первую очередь для рекогносцировки. В общем же все это должно было повысить интерес публики к экспедиции.

Уже после того как Руал Амундсен 5 января 1922 года покинул Сиэтл и взял курс на Лондон, окончательно формируется новая идея, и, мысленно попрощавшись со своей шхуной, полярник совершает решительный прыжок из старого времени в новую эпоху.

Уезжая, он поручает «Мод» заботам Вистинга, а свои дела передает Хокону X. Хаммеру.

В Нью-Йорк полярник прибывает вместе с двумя эскимосскими девочками (их этническая метаморфоза уже состоялась) и немолодой женщиной, уроженкой Хортона. Для несведущего наблюдателя они выглядели обыкновенной супружеской парой, которая дважды пала

жертвой причудливой мутации. Но тут несведущих не было. Экзотические спутницы полярника возбудили в падком до сенсаций городе небоскребов горячий интерес. Позднее, в письме дону Педро, он пишет: «Интерес к девочкам был очень велик. Северо-Западный проход, Северо-Восточный проход, Южный полюс ни в какое сравнение с этим не идут. Отель, где мы жили, весь день находился в осаде».

13 января г-жа Вистинг и девочки-эскимоски поднимаются на борт «Ставангер-фьорда». «Так трудно было расстаться с малышками», — пишет Амундсен Хаммеру. Надо сказать, полярник настолько вошел во вкус семейной жизни, что называет своего сиэтлского агента и заместителя «дядя Хокон», как девочки. Мало того, требует, чтобы судовой маклер и свои письма подписывал так же: «дядя Хокон».

Едва троица покинула мегаполис, Руал Амундсен поселяется в отеле «Ритц-Карлтон» — в «добром старом "Ритце"». Пора заняться делами. Первый визит — по поводу музыкального обеспечения. «Вчера съездил навестить старика Эдисона [113] . Он непременно вышлет для эксп. граммофон и 300 записей. Тогда у нас будет 3 аппарата, пока что достаточно». Прочие дела связаны с самолетами.

113

Томас Алва Эдисон(1847–1931) — знаменитый американский изобретатель.

Вскоре Руал Амундсен сообщает Леону вот что: «В Нью-Йорке я случайно узнал про аэроплан, способный находиться в воздухе как минимум 26 часов. Для нас крайне важно заполучить его. Стоит он 15 тыс. долларов, но окупится сторицей.Уже на второй год мы сможем покинуть шхуну, совершить перелет над полюсом, над неведомыми краями, и приземлиться в населенных местах».

Разработка нового плана продвигается необычайно быстро. Нужно только, чтобы Леон довел дело до конца: «М-р Генри Вудхаус [президент Американской лиги воздухоплавания. — Т. Б.-Л.] находится в Нью-Йорке и знает все подробности дела. Будь добр, телеграфируй ему и закажи "ларсеновский аэроплан" того типа, на котором мы остановились, он должен быть готов к 15 апреля».

Руал Амундсен редко придавал такое значение маскировке, как во время этой поездки в Европу. Еще до ее начала он скрывается под новым именем, накладной бородой и роговыми очками. Чтобы обеспечить своему новому тождеству материальность, он посетил норвежские представительства в Вашингтоне и 19 января, за два дня до отъезда, с удовлетворением пишет «дяде Хокону»: «Превосходнейшим образом получил в Ваш. все документы. Энгельбрект Гравнинг путешествует как спецкурьер норвежского государства, и все двери перед ним открыты!»

30 января 1922 года Энгельбрект Гравнинг останавливается в лондонской гостинице «Странд-палас». Полярник инкогнито прибыл в столицу Британской империи примерно в то же время, когда пришла весть о кончине сэра Эрнеста Шеклтона. Сердце исследователя перестало биться на острове Южная Георгия, в самом начале его третьей антарктической экспедиции. Похоронили сэра Эрнеста в Грютвикене, возле частной церкви норвежского китобоя К. А. Ларсена.

Ни одной газете не удалось добыть у Амундсена комментариев по поводу прискорбной кончины коллеги, ведь в эти дни норвежец как бы не существовал. Покорителя Южного полюса не было нигде — ни в Америке, ни в Норвегии, ни в Лондоне. Однако в письме от 2 февраля 1922 года, адресованном «дяде Хокону», Энгельбрект Гравнинг дает выход своим чувствам: «Скорблю по Шеклтону. Каково-то сейчас Вистингу».