Амур-батюшка (Книга 2)
Шрифт:
– Вот и призови, - сказал телеграфист.
– Не-ет! Я напишу сам, а то вы смеяться будете.
– Как ты напишешь - ты неграмотный?
– Почем ты знаешь? Туда писать - надо заманивать. Кто со старого места тронется по вашим письмам?
– Народ ищет, где бы жизнь устроить по-новому. Куда бы уйти. Кто на Амур... В урманы... Беловодье какое-то появилось, - толковал дед.
– А устроится на новых местах и думает: "Не зря ли старую-то землю кинули, хорошая там земля, кому она достанется,
Верно, и там хорошо! Любил Егор и ту землю, и те горы, и ту реку. "Хорошо у нас там, сколько про горе ни вспоминай... Не отступился ли я от своего, перейдя сюда? Родина ли мне тут? Не там ли надо было стоять?"
В зыбке закричал ребенок.
– Вон наша родина-то орет, - кинулась к зыбке Наталья.
Она ласково заговорила, утешая ребенка и расстегивая кофту.
Егор просветлел. Сразу, одним словом жена направила по-новому все его мысли.
"Да, Алешке уж тут родина!" - подумал Егор.
Третий сын родился у него. "Один сын - не сын, - говаривал он, - два сына - полсына, три сына - сын. Моим детям уж тут родина".
Силин начал, как и все, с поклонов, перечислил всю родню, описал, как построил дом, как завел пашню.
– Да еще пиши так, - продолжал он, - пиши, пиши, не смейся: "Тут на телеге ездишь - колеса красные от ягоды. На деревьях пирожки растут. Весло в реку воткнешь - стоймя плывет, не тонет: рыбы много". Иначе их не зазовешь!..
– при общем хохоте заявил Тимошка.
– Вот я не пойму, почему деды мои ушли из теплой стороны, от яблоков, - перебил его Бердышов.
– Расейским хочется на Амур, а мне в Расею.
Гости стали расходиться.
– Ты бы взялся сына грамоте учить?
– спросил Егор телеграфиста.
– Пожалуй, - охотно согласился тот.
Наутро Сергей увез письма в Экки, чтобы со станка отправить их первой почтой.
* * *
Дедушке Кондрату сладу не было со внуками, когда речь заходила про жизнь на старых местах. Васька и Петрован плохо помнили, как там жилось, но ничто российское, по их мнению, в сравнении со здешним не шло.
– Живете вы тут, верно, сытней и лучше, но старые-то места помнить надо.
– В России ичигов нету, - говорил Петрован.
– Зимой - лапоть, летом лапоть... Да еще, дядя Ваня сказывал, лаптем щи хлебают.
– Река - мелкая.
– Соболя нету, только зайца лови.
– Тебе хорошо, - отвечал дед, грозя белым дряблым пальцем.
– Тебе уж после меня в землю ложиться. А мне-то как - первому: болота, глина, а я один буду...
– Старик всхлипнул.
– Тут и кладбища нет. Зароют на бугре. А потом какой-нибудь дурак кости вытряхнет... или водой их размечет...
Расстроенный старик пошел запрягать коня, чтобы ехать за дровами. День был сумрачный, небо заволокло
Едва дед завел Саврасого в оглобли, как в воротах появился Бердышов. Иван был навеселе. Мохнатая соболья шапка его в снегу.
– Ну что, дедка? Письма уехали? Слава богу!.. Ты не серчай на меня. Ты ведь только говоришь про Расею, а сам, поди, рад, что выбрался оттуда.
От волнения руки у старика затряслись, и он выронил оглоблю.
– Нет, ты не думай так.
– Дед отставил дугу в сторону.
– Там земля, знаешь, вся сплошь запахана...
Дед подозревал, что все неуважение к старой родине идет от Ваньки Бердышова.
– Ну, что ты расстроился?
– воскликнул Иван.
– Я пошутил. Сам же я русский, всегда Расею помню и желаю туда съездить.
Иван, тряся головой, пошел со двора.
Старик огляделся, схватил бич и вдруг, размахнувшись, стегнул Ивана ниже спины так, что тот подпрыгнул.
– Ты че это?
– обернулся он.
– Больно, дедка!
– Ничего!
– сурово ответил старик.
– Иди с богом. Про Расею больше не шути!
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
Коротко подстриженный, в сапогах и в русской вышитой рубахе, Айдамбо стоял перед Иваном. С ним приехал Покпа.
– Сватаемся, - коротко и добродушно сказал старик.
– Здорово, Покпа.
– Моя теперь не Покпа! Моя крестили, русское имя дали. Теперь моя другой имя... Мария!
– Как, ты сказал, тебе новое имя? Повтори.
– Мария меня назвал поп.
– Мария? Что так?
– Че Мария?
– вспыхнул Айдамбо.
– Я ему говорю: конечно, не Мария.
– Че не Мария, что ли?
– рассердился старик.
– Да почему Мария? Поп, что ли, пьяный был?
– Такой имя.
– А старуху ты крестил?
– Крестил! Его тоже рубаху надели. Моей старухи теперь имя Аникей.
– Он Аникей, а она Мария, - недовольно оказал Айдамбо. Видно было, что ему уже надоело спорить об этом с отцом.
– Мария - такое имя баба не годится, - рассуждал Покпа.
– Конечно, лучше буду моя Мария! Че Аникей! Как баба.
Покпа согласился креститься и все исполнял, как велел сын, но называться именем, по его мнению, похожим на бабье, он ни за что не хотел.
– Нет, Аникей - то имя как раз баба попадает!
– отвечал он на все уверения.
– Мориэ* - знаешь, че такое? Какой же баба Мориэ!
_______________
* М о р и э - жеребец (гольдское).
– Ладно, паря, будешь Маруська, - смеялся Иван.
– Это как кому понравится называться. Назови хоть горшком, только не сади в печку.
– Моя теперь Мария. Сынка теперь чистый русский, грамота учит, поповская песня поет, на церковь работает, все понимает.
– А как старуха... Аникей-то?