Амурские ребята
Шрифт:
Эта газета была совсем не похожа на те, которые продавал Павка.
Газета была напечатана на коричневатой бумаге и называлась «Красный клич». Павка никогда не слыхал о таком названии.
— Читай, читай, — сказал дядя Остап.
Павка развернул лист и прочитал:
Дальний Восток будет советским.
На другой странице крупными буквами было написано:
Весь народ поднялся против японских поработителей.
Павка уселся поудобнее и стал читать вслух:
Знайте,
Остап подошел к окну.
Дальше Павка прочитал:
Партизанский отряд Косорота... захватил огромный японский транспорт с продовольствием, захвачено 4 пулемета, 40 винтовок, патроны, 3 вагона продовольствия. Пришедшая на помощь японцам калмыковская «дикая дивизия» потеряла около 10 человек убитыми.
— Про братишку? — сказала Глаша. — Это все правда?
— Сущая правда, — сказал Остап.
— Дяденька Остап, а эту газету не продают, — сказал Павка.
— Ее не продают, ее даром выдают. Да так, чтоб ни японцы, ни калмыковцы не видали. Увидят — голову срубят. Понял?
— Понял, — ответил Павка. Он думал: наверное, очень интересно торговать такой газетой. Опасно, надо скрываться от солдат и от японцев...
— Достанем тебе газет, — сказала Варя, — торгуй.
— А как подойдет человек и спросит «нашу газету», — добавил Остап, — отдашь вот это. Денег не бери.
— То есть как же это денег не брать? — удивился Павка.
— За брехню — бери, что полагается, — сказал Остап, — за белогвардейские газеты, а нашу правду даром отдавай. Понял?
— Понял, — сказал Павка.
— И имей в виду, хлопец, что поручают тебе серьезное дело. Ты попадешься — другие за тобой попадутся, и не сносить ни тебе, ни им головы. Ты уж не малой. Тебе сколько годов?
— Тринадцать, четырнадцатый, — соврал Павка.
— Врешь, двенадцать, тринадцатый, — поправила Глаша.
— Ну, вот. Никому ни слова. Понял?
— Гроб-могила, три креста, — поклялся Павка.
— Що це таке? — изумился Остап.
— Самая страшная клятва, — сказал Павка.
Остап и Варя рассмеялись.
В это время за окном послышались шаги, и кто-то осторожно стукнул костяшками пальцев в дверь.
Тук-тук, тук-тук — застучала Остапова деревяжка, и он впустил гостя.
— Вот це гарно! И Никита Сергеевич пожаловал на новоселье!
Павка не видел Бережнова с той поры, как японцы казнили Гаврилова.
За это время Бережнов очень изменился. Серая стариковская кожа туго обтянула его худое и сухое лицо. Глаза тускло блестели под старыми, сломанными очками. Волосы, стриженные бобриком, поредели, а усы щеточкой стали совсем седые. Но старомодный костюм был попрежнему опрятен, а галстук — голубые две кисточки — тщательно завязан.
Бережнов приподнял очки и сказал
— Ну, угощай, хозяин. А, и ты нашлась, чижик? — увидел он Глашу.
Остап и Варя засуетились, накрывая на стол. Никита Сергеевич сел на табурет и забарабанил пальцами по столу.
— Устроила ребятишек-то? — спросил он Варю.
— Устроила. Будут с батькой жить, — сказала Варя.
— Вот и отлично, — весело сказал Никита Сергеевич. — А ты что с гитарой делаешь? — спросил он Павку.
— Это я пою, — сказал Павка.
— А я что, рыжая? — рассердилась Глаша. — Я тоже пою.
— Что же вы поете? — спросил Бережнов.
— «Кочегара», что Гаврилов на вечеринке пел, помните?
На минуту в комнате настала мертвая тишина. Бережнов вынул чистый носовой платок, стал сморкаться, потом снял очки и тщательно протер платком стекла. Остап сунул в рот свой пушистый ус и принялся его жевать. Варя отошла к окну. Плечи ее вздрагивали. Павке сразу вспомнилась вечеринка у Остапа на базе. Как тогда было весело! И вот снова вечеринка, а нет ни брата, ни Косорота, ни Илюшки, ни Гаврилова. Он вздохнул.
— Ну, начинай, Глашка.
Глаша встряхнула своими косичками, Павка взял аккорд на гитаре, и Глаша запела звонким и чистым голосом:
Раскинулось море широко, И волны бушуют вдали. Товарищ, мы едем далеко, Далеко от нашей земли.Никита Сергеевич снял очки, положил на стол рядом с сахарницей и внимательно смотрел на поющих ребят. Бородка легла на лацкан старомодного пиджака, и лицо старика стало задумчивым и грустным. Его близорукие глаза смотрели куда-то вдаль. Варя прислонилась спиной к теплой печке.
Вдруг кто-то застучал в дверь настойчиво и сильно. Глаша оборвала песню на полуслове. Павка опустил гитару.
Тук-тук — медленно застучала по полу деревяжка дяди Остапа. Тук... тук... — застучала она еще медленнее.
Стук в дверь повторился. Никита Сергеевич встал и схватился рукой за карман. Левой рукой он взял со стола очки и торопливо надел их.
Тук... — подошел к двери Остап и спросил изменившимся голосом:
— Кого бог несет?
— Да то ж я! — раздался за дверью знакомый голос.
— Митроша! — воскликнула Варя. — Отпирай, батько.
Остап отпер дверь. В комнату вбежал Митроша, веселый, возбужденный, разгоряченный.
— А я вам гостя привел! — воскликнул он.
Павка и Глаша подумали: ну, сейчас войдет медведь и станет показывать фокусы.
Митроша широко распахнул дверь и сказал:
— Входи!
В сенях кто-то зашевелился.
В комнату вошел не медведь, а незнакомый, оборванный, дрожащий человек. У человека была длинная рыжая борода. Он прислонился спиной к стене. Из разорванной штанины его показалось колено, голое, белое.