Амурские ребята
Шрифт:
На стене висела картина в золотой раме: густой тайгой по снежной дороге на розвальнях едет путник. Сквозь ветви деревьев проглядывает луна, а совсем вдали светится огонек жилья.
«Торопится, — подумал Павка, — как бы волки не съели».
Наглядевшись на картину, Павка прошел в следующую комнату и остановился, широко раскрыв рот от удивления. Все стены комнаты от полу и до самого потолка были заставлены книгами. Ничего подобного Павка в жизни не видел. Даже в лавочке дяди Остапа было не больше ста книг, а здесь их были тысячи — в зеленых, черных, красных и коричневых переплетах.
«Вот уж тут, наверное,
— Ишь ты, — сказал Павка вслух, — «Травма от ранений». Здорово!
На письменном столе желтый металлический лев яростно замахивался лапой. Павка тут же обнаружил, что льву можно откинуть голову и что в животе у льва плещутся чернила. Черный костяной слон стоял в стороне, угрюмый и задумчивый. На столе лежали бумажки, на которых были написаны какие-то цифры и вообще что-то непонятное. «По-иностранному пишет. Вот это да!» удивился Павка. На табурете в углу стоял деревянный ящик с серебряной дощечкой на крышке. Павка поднял крышку. Чего-чего только не было в ящике. Блестящие пилки, ножички, щипчики — всего не перечесть! Павка вынул один ножичек. Он был острый, как бритва у парикмахера Никашки. Но это была не бритва. Павка сообразил, что это докторские инструменты. Но что делает доктор каждым инструментом — он понять не мог.
«Щипцами, наверное, зубы рвет», подумал Павка, опуская крышку ящика.
Он побродил по кабинету, потом прошел через столовую на кухню. Вари не было.
«Долго же она задержалась, — подумал Павка, — а мне есть хочется».
Искать на кухне еду он не стал: без Вари он не хотел брать чужого. Он вернулся в кабинет и стал рассматривать книги на полках. «Чарлз Дарвин, — прочел он, — «Происхождение видов», Н. В. Гоголь, «Тарас Бульба».
Эта книжка была совсем не похожа на Остапову книжонку. Она была толстая, в кожаном переплете. Но содержание было то же самое. Павка стал читать и наткнулся на картинку. Вот она, Запорожская Сечь! Картинка была нарисована в несколько красок. Казаки расположились в степи в разноцветных нарядах. И Тарас был тут со своими сыновьями! Картинки были одна лучше другой, и Павка каждую рассматривал подробно.
За окнами стемнело. Павка зажег лампу и так зачитался, что не слышал, как скрипнула дверь.
— Что вы здесь делаете, молодой человек? — услышал вдруг он голос над самым ухом.
Книжка вывалилась у него из рук и со стуком упала на пол. Посреди кабинета стоял небольшой старичок в черном костюме, в золотых очках.
— И кто вы такой, позвольте вас спросить? — продолжал старичок сердито. — И почему вы очутились в моем кабинете?
Павка поднял книгу и протянул ее старичку.
— Меня Варя просила квартиру постеречь, — сказал он, — вот я и пришел. Книги у вас очень интересные.
Старичок сказал не то сердито, не то нет:
— Варя? А вы — кто? Как вас зовут?
— Павкой.
— Вы ее брат?
— Нет, не брат. Она знакомая наша. Я сейчас с Остапом живу, с Вариным отцом. Знаете? А я вас видал, вы из дому выходили. Я тогда в подвале жил.
Павка ткнул пальцем в пол.
— В подвале? — удивился
— Ну, да. Мне жить было негде, вот и жил.
— Так, так, — сказал старик. — Я и не знал. А у вас родители есть?
— Нету. От тифа померли.
— А сестры? Братья?
— Брат есть, Петр Сокол, слыхали?
Старичок развел руками.
— Ну, Аннин муж. Анна у фельдшера живет. Знаете?
И Анны старичок не знал.
— Так где же ваш брат? — спросил он.
— В тайге. Скажите, пожалуйста, — вдруг спросил Павка, — а у вас «Сюркуф, гроза морей» есть?
Старик непонимающе смотрел на Павку.
— Книжки такие, — пояснил Павка. — Двадцать выпусков, приключения Сюркуфа.
— Двадцать томов? — удивился старик. — Не читал. Нет, насколько припоминаю, не читал.
Павка вынул из-за тельняшки шесть драгоценных выпусков и показал старику:
— У меня их четырнадцать было. Да два я на хлеб продал, а шесть у меня в залоге пропало. Только шесть и осталось. Я думал — у вас все двадцать выпусков есть. Если хотите, возьмите у меня, почитайте, раз никогда не читали.
Старик разглядывал Павкины выпуски «Сюркуфа».
— Послушайте, — сказал он. — Так ведь это просто дрянь! Самый обыкновенный Пинкертон. И вы это читаете?
— Наизусть знаю, — признался Павка. И, не ожидая разрешения старика, он рассказал самое замечательное приключение — о том, как Сюркуф нашел жемчужину величиной с куриное яйцо и как хотели у него эту жемчужину украсть.
— Молодой человек, — сказал старик, терпеливо выслушав рассказ, — вы когда-нибудь Жюль Верна читали?
— Не читал, — признался Павка.
Старик подошел к полкам, порылся в них и протянул Павке книгу в тисненном золотом переплете. На переплете спрут обвивал своими щупальцами водолаза. Над картинкой было написано: «80 000 верст под водой».
— Возьмите-ка, — сказал старик.
— Мне? Совсем? — удивился Павка.
— Ну да, совсем. И забудьте вашего Сюркуфа.
Забыть Сюркуфа? Ну, это старик перехватил! Разве можно забыть Сюркуфа? Наоборот, надо постараться достать остальные выпуски!
— Как вас зовут? — спросил старик.
— Павкой.
— А меня — Никодимом Ивановичем. Пойдемте ужинать.
Павка, прижав к груди книгу, пошел за Никодимом Ивановичем в столовую.
Никодим Иванович зажег лампу и принес из буфета масло, булки, ветчину, большой кусок влажного желтого сыра. В передней тоненьким голосом зазвонил телефон.
— Кушайте, Павел, кушайте, — сказал Никодим Иванович и прошел в переднюю.
— Кого вам? А? — услышал Павка сердитый голос хозяина. — Да, я, профессор Пашковский. Нет, нельзя. Дома никого не принимаю. Генерала? И генерала — тоже. Куда? Ах, вы не знаете куда? В госпиталь. Завтра утром в госпиталь.
Он повесил трубку и вошел в столовую, ворча под нос:
— Чорт знает что! Что за дикие времена! Стреляют друг в друга, словно разбойники на большой дороге, и всех тащат ко мне на квартиру.
Он остановился и сказал в дверь:
— У меня не полевой лазарет, милостивые государи, не полевой лазарет! Почему вы не кушаете, Павел? — вдруг закричал он на Павку. — В вашем возрасте надо кушать, надо кушать!
Павка в первый раз слышал, чтобы угощали так сердито. Но он стал есть все подряд — и ветчину, и сыр, и хлеб с маслом. Никодим Иванович смотрел на него из-под очков.