Амурский сокол

Саматов Рамзан

– Да видишь, как всё повернулось?! Грех отсиживаться в такое неспокойное время. Ты уж прости, Марьюшка. Меня покамест не будет. Снова в поход собираемся. Ты скажи, в чём нуждаешься. Чем тебе помочь? Может, провизия какая аль деньги потребны?

– Всё у меня есть, Никодим, не изволь беспокоиться, – сказала Марья с улыбкой. – Вот мужские руки не помешали бы, да это не срочно. Придёшь с похода, тогда милости просим. Мы будем ждать.

– Хорошо, Марьюшка. Я на минутку заглянул, пойду, пожалуй. Мне надо своих ещё догонять.

– Береги себя, Никодим!

Мужчина снова поклонился и вышел. Казаков он догнал

уже на подъезде к городу.

А там было неспокойно, начались массовые убийства оставшихся на русском берегу китайцев и маньчжур. Всё это происходило с молчаливого попустительства властей губернии. Мало того, Грибский приказал казакам и крестьянским дружинам полностью очистить правый берег от китайцев и истребить там все их посты.

Через два дня Никодим снова очутился на китайской стороне. Его взводу из двадцати шести сабель предстояло напасть на пост китайцев, стоящий напротив Благовещенска, чтобы помочь высадке крупного десанта русских.

Старший урядник подъехал к лошади Никодима и, притянув его за рукав, сказал приглушённым голосом:

– Ты, Никодим, бери свою десятку и подходи к посту вдоль леса. Наверняка узкоглазые побегут в том направлении, когда мы наскочим.

– Слушаюсь, господин урядник!

Действительно, когда остатки взвода казаков с гиканьем и криком «Ур-ра-а!» выскочили на пост китайцев, что стоял на развилке дороги, ведущей к Сахаляну, те, открыв беспорядочный огонь, который не нанёс ни малейшего урона казакам, побежали в лес.

Но там их уже ждала десятка Никодима. Дружный двойной залп скосил всех, за исключением одного – видимо, командира; с пикой наперевес он ринулся на младшего урядника, крича: «А-а-а-а-а! Ийа-а-а!»

Китаец с ходу попытался нанести Никодиму колющий удар. Но тот, несмотря на медлительность в обычной жизни, в бою был ловок и неустрашим: с лёгкостью выхватил шашку из ножен и, с вывертом отбив пику в сторону, кулаком левой руки ударил врага прямо в лоб. Удар был такой сокрушительной силы, что смельчак упал замертво.

С китайским заслоном было покончено.

После разгрома китайских отрядов на левом берегу наступила относительная тишина. Цинские солдаты перестали обстреливать русский берег. Но приморский генерал-губернатор Гродеков решил закрепить успех и приказал захватить весь левый берег Амура, присоединив его к русским территориям. Для этого туда был направлен десант из шестнадцати пеших рот и нескольких сотен казаков при поддержке двух речных пароходов с пушками.

В течение трёх дней упорных боёв были заняты посёлки Сахалян и Айгунь [7] .

7

Сахалян и Айгунь – китайские населённые пункты. На месте Сахаляна ныне стоит многомиллионный город Хэйхе. Айгунь находится в 30 км севернее и примечателен тем, что там в 1858 году был заключён Айгунский мирный договор между Китаем и Россией о разграничении территорий.

Цинские солдаты ушли в леса и, объединившись с «краснобородыми» – хунхузами [8] , продолжали нападать, упорно сопротивляясь русским. В ответ на это Грибский разрешил всем добровольцам из числа казаков свободную

охоту на этих разбойников. В качестве вознаграждения, с целью лишить хунхузов поддержки местного населения, позволил уничтожать жильё и забирать продовольствие.

На одну из таких «охот» вышел и Никодим. Но не с целью наживы, главной его задачей было найти следы Ликин. Она как-то говорила, что на левом берегу у неё есть брат. Может быть, он знает, где находится милая Ликин…

8

Хунхузы (букв. «краснобородые») – местные разбойники, имевшие привычку украшать оружие кисточками из красных ниток. При стрельбе они зажимали кисточки зубами, чтобы не мешали, и поэтому издалека казалось, что у них бороды красные.

Отобрав в помощники десяток казаков из числа добровольцев, Никодим переправился на левый берег. Он честно рассказал своим товарищам про основную цель своего похода, но преследованию разбойников обещал не препятствовать. Возражений не последовало – Никодим пользовался заслуженным авторитетом среди казаков, да и удаль, проявленная в последнем бою, прибавила ему известности.

К тому же в случае удачи поход сулил немалые барыши.

Первоначально казаки направились в посёлок Сахалян, что стоял прямо напротив Благовещенска.

– Куда податься, братцы? – вопрошал Никодим. – Кого спросить?

Один из казаков предложил пойти на местный торговый рынок. Другого способа узнать о новостях не предвиделось.

Но сколько бы ни расспрашивали людей про брата Ликин по имени Линг, те отвечали односложно: «не знаю» – или вовсе отказывались отвечать.

Наконец седобородый старик-прохожий сказал казаку, знающему местный китайский диалект:

– Вы видели, сколько трупов моих соплеменников проплыло по реке? Думаете, после такого кто-нибудь вам согласится помочь?

– Но ведь не мы начали эту войну, уважаемый! – воскликнул толмач.

– Да, в войне прав тот, кто побеждает, – сказал старик. – Но не ждите, что вам здесь рады… Никто вам не поможет.

Казакам не оставалось ничего другого, как, подкрепившись в местной харчевне, выехать из Сахаляна в сторону Айгуня.

– А знаете, как по-китайски звучит Айгунь? – спросил казак, говоривший со стариком на рынке.

– ?..

– Ай…!

– Что? Как? Повтори!

Знаток китайского языка повторил хорошо всем известное слово из трёх букв. Дружный хохот взорвал тишину просёлочной дороги, испугав птиц на ближайших деревьях. Они вспорхнули тёмной тучей и исчезли за кронами.

– А чего ж тогда Айгунем называют?

– Это ещё пятьдесят лет назад дипломаты закрепили во время подписания Айгунского договора, чтобы для русского слуха поблагозвучнее вышло… Это ещё что, а вот знаете, как будет слово…

Так, развлекаясь звучанием кое-каких китайских слов, казаки продолжали путь.

До посёлка Айгунь предстояло добираться ещё тридцать вёрст. Дорога пролегала через тайгу. На одной из развилок на них напали хунхузы. Но казаки были наготове – с первыми выстрелами спешились и открыли ответный огонь из-под брюха лошадей. В результате боя были ранены три коня, их пришлось застрелить, но в качестве трофеев казакам достались низкорослые, крепкие маньчжурские лошадки.