Анаконда
Шрифт:
— А что медико-криминалистическая экспертиза?
— Мы хотели отправлять взятые срезы тела в Смоленск, в Областной научно-исследовательский институт судебно-медицинских экспертиз. Это надолго остановило бы следствие. Но, слава Богу, у нас был тут Емельянов с криминалистической лабораторией облпрокуратуры. Он и взялся сам проанализировать все материалы. Его мнение однозначно.
— То есть?
— Колото-резаное повреждение хряща четвертого ребра трупа Багучевой и колото-резаные повреждения хрящей Селивановой причинены клинком, принадлежащим Авдееву. Это заключение
— Для дела фототаблицы подготовили?
— А как же, товарищ прокурор. Обижаете.
— Ладно, рубай сметану с хлебом, слушай. Мы пока с Деркачом поговорим.
— Это вы насчет предположения Татьяны, что убийца не Авдеев, что его кто-то подставил?
— Точно. Твое мнение?
— Ну, как ни прискорбно соглашаться, она, похоже, права. Хотя очень трудно отказываться от версии, с которой буквально сжился. Да и Авдеев мне активно не нравится: алкаш, бабник, опустившийся, никчемный человечишка.
— Это не юридическая категория. Это для нравственного, божьего, наконец, суда. Уголовному суду подавай доказательства.
— Да я понимаю. Иначе бы не согласился с Татьяной, а упрямо держался своей версии. Тем более что большинство фактов за нее.
— За версию или за Татьяну?
— А-а... Теперь за Татьяну.
— Чтоб с ножом закончить. Попросил Емельянова поискать на ноже чужие «пальчики»?
— А как же.
— Ну, не томи душу. Что?
Деркач, не знавший о параллельном исследовании, проведенном сегодня утром, застыл с куском хлеба за щекой, делавшей его и так забавное, всегда немного удивленное и заинтересованное происходящим вокруг лицо еще более смешным и привлекательным, по-детски доверчивым.
— Ни на рукоятке, ни на лезвии никаких следов. На рукоятке только отпечатки пальцев Авдеева. Мнение Емельянова — были и другие, но тщательно вытерты. Знаете, такое впечатление, что отпечатки авдеевские оставили, а вокруг все протерли. Ну, ювелирная работа! Однако ж если делать ее не на глазок, а под электронным микроскопом, то видны остатки других пальчиков. По остаткам идентификацию не проведешь, но интересные выводы сделать можно.
— И какие же выводы? — напрягся Мищенко.
— Мнение Емельянова: остатки пальчиков вокруг авдеевских принадлежат молодой женщине.
— Очень интересно! Ну просто очень. Это чтоб в тихом провинциальном городе Рудный и такое изощренное убийство!
— И такая хитроумная инсценировка убийства с ограблением под убийство, совершенное сексуальным маньяком.
— Ну, ограбление как мотив годится в случае убийства Багучевой. Что же касается Селивановой... Простые золотые перстеньки.
— Вы же знаете, сейчас и за меньшее убивают. Но в принципе да. Для обычного убийства и ограбления перстеньки как мотив годятся. А вот ради них затевать такое сложное, инсценированное убийство слишком изысканно, я бы сказал. — Деркач, довольный найденным словом, важно покачал молодой кудлатой головой.
— Значит, что у нас вытанцовывается? Некая женщина или женщины, или женщина и мужчины, мы ведь видим следки
— Не совсем. Во-первых, там могло быть скорее всего две- три женщины. Следов мужчин — никаких. Одна женщина, по предположению Емельянова, чьи обкорнанные следки на рукоятке ножа, наносила удары убитым. Ее предположительный рост метр шестьдесят—метр семьдесят. А вот та, что в авдеевских кроссовках, инсценируя нападение сексуального маньяка на свои жертвы, пританцовывала на месте преступления, была ростом метр пятьдесят — метр пятьдесят пять.
— Как по микрочастицам, что были изъяты из подногтевого содержимого убитых женщин?
— А вот эта экспертиза и позволила мне предположить, что была и третья женщина. Помните окурки с характерным прикусом Авдеева?
— Да, конечно. Какой следок, а?
— Ну, тут-то вы, кажется, сразу заподозрили инсценировку, — слишком нарочито след подброшен. Убийцы-маньяки, особенно серийные, очень тщательно «очищают» место преступления.
— А попадаются все равно на пустяках.
— Ну, на пустяках попадаются все преступники. Попадутся и те, что совершили убийство двух наших девушек. Так вот, экспертиза показала, прикус сделан зубами Авдеева, а вот слюна принадлежит некурящей женщине...
— Так, может, это слюна одной из двух, уже вычисленных нами?
— Нет. Сейчас редко встретишь среди молодых женщин, чтоб не курили. Однако ж по микрочастицам, что были изъяты из подногтевого содержимого убитых женщин, можно уверенно утверждать: они не курили. Как и одна из убийц. Значит?
— Значит, их было трое? — дожевав наконец кусок белого хлеба спросил Ванечка Семенов.
— Выходит, трое, — задумчиво проговорил Мищенко. И тут же рубанул рукой по столику так, что стаканы, уже расставшиеся с остатками густой деревенской сметаны, даже подпрыгнули. — Будем объявлять розыск. Готовьте поручение Петруничеву.
— Петруничев уже в курсе. Но официальное поручение я, конечно же, подготовлю.
— У тебя память хорошая? — вдруг спросил Мищенко.
— А в связи с чем вопрос? — удивился Деркач.
— Помните ориентировку в ночь убийства Люды Багучевой?
По нашему поручению милиция тогда закрыла город. Было выяснено, что на поезд Киев — Москва в 23.06, стоянка две минуты, сели старик, санитарный врач Раиса Сметанина и три монашенки...
— Три монашенки, — как завороженный прошептал Ваня Семенов.
— Итить твою перекись, извините за слово «перекись», так ведь это...
— Срочно свяжитесь с Петруничевым, проверьте, не были ли три монашенки с такими описаниями в Свято-Даниловском монастыре, не останавливались, не появлялись ли вблизи квартиры Авдеева, вблизи мест совершения убийств. И не только трех монашенок ищите, просто трех девушек, трех молодых женщин. А монашеские рясы, конечно же, камуфляж. В момент убийства Багучевой и Селивановой, в момент посещения квартиры Авдеева они были скорее всего в цивильном платье.