Аналогичный мир - 2

Зубачева Татьяна Николаевна

Вчера, закинув этого чёртова индейца в тюрьму, он узнал кучу неприятных новостей. Вот с этого момента и началось…

— Майор, тебя тут из Колумбии разыскивали. Телефон оборвали.

— Ага, спасибо. Слушай, кто со Стормом работает?

— Уже никто. Всю джексонвилльскую верхушку затребовали в Колумбию.

Он даже растерялся на минуту, не в силах сообразить, кто же это так рьяно взялся. Сразу распрощался и понёсся в Колумбию. Свиридов выжимал из машины всё возможное, но ему не нравились осторожные искоса взгляды шофёра. Если сержант видел

его кулачные упражнения, то… хотя это не так уж важно, и покруче закидоны сходили с рук, если был результат. Вот в чём дело! Результата нет. Впопыхах он так и не посмотрел, что там накропал по индейцу желторотик. Хотя… да нет, ничего ценного индеец сказать не мог, если вообще что-то говорил. И рапорт желторотика… — обидно, но не смертельно. И опять… был бы результат, всё бы не только сошло, а в заслугу бы поставили, а теперь… В Колумбии он с ходу отправил Свиридова отдыхать и получил от дежурного, как кулаком… под дых или в лоб, хотя без разницы…

— Прибыть к генералу в госпиталь завтра в семь пятнадцать.

Он автоматически расписался в получении предписания и неофициально спросил:

— А что, Старик уже к выходу готовится?

И получил:

— А он здесь сегодня с утра разгон давал, — дежурный посмотрел на него красными от усталости глазами и улыбнулся. — Нагрянул с утра и… вкатил всем скипидару в одно место. Вот и вертимся.

— А сейчас он где?

— Уехал.

Он кивнул.

— Спасибо. Машину мне на четыре вызови.

Дежурный кивнул, делая пометку в путевом листе. А он побежал к Спинозе. Что Бешеного с командой куда-то отправили, он уже знал. А Спиноза должен быть на месте. Так и вышло. Спиноза сидел у себя в кабинете, обложившись папками и картотеками.

— Ага! — очки Спинозы насмешливо блеснули. — Тебя тут уже в розыск объявили.

— Проворачивал одно дело. Слушай, неужели Старик вышел? Ему же, говорили, ещё месяц на реабилитацию.

— А он уже. В полной боевой, — усмехнулся Спиноза. — Готовься к головомойке, Коля.

— У начальства этого добра на всех навалом, — улыбнулся он, подсаживаясь к столу. — Рвёт и мечет?

— Хуже. С улыбкой и на вы.

— Значит, как всегда, — он понимающе кивнул. — А я ему зачем?

— Завтра в семь пятнадцать получишь исчерпывающие инструкции, — хмыкнул Спиноза.

Он поглядел на часы.

— Уже сегодня. Что интересненького?

Спиноза устало потёр лицо ладонями.

— Сашка взял «колумбийского палача». Старик его сегодня потрошил.

— Ясно.

— «Палач» был личным телохранителем Ротбуса, — он присвистнул. — Во-во, Коля. Остатки Белой Смерти прибежали к нам в слезах и соплях спасаться от этого палача.

— Ни хрена себе…! Я думал, просто грабитель.

— Он ни в одном доме не то что нитки, крошки хлебной не взял, но, — Спиноза усмехнулся, — но и в живых никого не оставил. Включая грудных. Верхушка Белой Смерти, генералитет СБ и ещё… Ну, тут ещё надо отследить закономерность. Гулял парень, себя не жалея. Старик им сам занимается.

— Пусть

занимается, — милостиво кивнул он. — Отличился, значит, Сашка. Рад за него.

— Я тоже. Старик отправил его в Джексонвилль.

— К-куда?! — его вдруг обдало холодной волной, хотя ничего ещё такого особенного не прозвучало.

— В Джексонвилль, — терпеливо повторил Спиноза. — Есть такой захолустный, но очень интересный, — Спиноза виртуозно скопировал интонацию генерала, — городишко. Вот так, Коля. Сашка оттуда уже целый обоз отправил, а сам на ночь остался.

— Ага, — он кивнул, быстро соображая. Индеец и лагерник жили в Джексонвилле, Сторм там же обретался. Ещё с лета, да, участвовал в приёме комиссии Горина. Ах, чёрт, та… переводчица! Спрашивала про имя Эркин. Ох, как на этом городишке всё завязано… Он не додумал.

— Коля, у тебя есть, что предъявить генералу? — Спиноза спрашивал с искренним участием, и он угрюмо пожал плечами. — Тогда иди, Коля, и готовься.

— Намёк понял, — он встал, — удачи тебе.

— Того же, — Спиноза снова уткнулся в свои бумаги…

…Золотарёв откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза, будто так можно избавиться от воспоминаний. Надо же, чтоб так всё наворотилось и переплелось…

…- Я вас слушаю, Николай Алексеевич.

Генерал, как всегда свеж, подтянут и безукоризненно вежлив.

— Итак, Николай Алексеевич, двое последних суток чем вы были заняты?…

…И дальше… дальше его беспомощный лепет и вежливые до ужаса вопросы…

…- Что показали на допросе Бредли и Трейси?

— Они врали, нагло, в глаза.

— Интересно. И что именно?…

…- Почему индеец отказался давать показания?…

…- Как вы оформили экспертизу?…

…- Цель мероприятия?…

…- Полученный результат?…

…- Николай Алексеевич, итак, весь предпринятый вами комплекс имел своей целью обнаружение лагерника, — улыбка обманчиво смягчает казённые обороты, — не так ли?

— Да.

— И как, цель достигнута? — в голосе генерала искреннее, почти… детское любопытство.

Он опускает голову.

— По косвенным данным, Михаил Аркадьевич, он был в Джексонвилле.

— Был?

— Среди арестованных его нет. Затаился где-то.

— Так-так. Интересно. А что показал индеец? Ах да, он отказался говорить, простите, забыл. А Бредли и Трейси?

— Они… они отказались от всего.

— Простите, не понял.

— Отреклись. Вот, — он протягивает генералу листки, — собственноручные.

— Интересный документ, — генерал быстро пробегает глазами текст. — Очень интересный. Николай Алексеевич, но здесь нет ни одного имени, даже приметы не указаны. О каком спальнике и каком лагернике идёт речь? Это во-первых. А во-вторых, если принять ваше предположение, то ведь они действительно могли не знать, что их пастухи — спальник и лагерник.

— Это невозможно, Михаил Аркадьевич!

— Николай Алексеевич, что является основной приметой, если хотите, нательной уликой лагерника?