Аналогичный мир - 2
Шрифт:
Эркин быстро вскинул на неё глаза, улыбнулся и снова стал есть. Ровный гул голосов в столовой сегодня был чуть-чуть другим. Эркин не мог понять, что изменилось, но почему-то оставался спокойным.
После ужина он, как всегда, проводил своих до женского барака и пошёл к себе. Фёдор… Фёдор опять принёс из города газету и читал, лёжа на кровати. Тоже как всегда.
Эркин снял и повесил куртку, быстро осмотрел комнату. Больше никого. Удачно.
— Фёдор.
— Чего? — Фёдор продолжал читать.
— Ты
— А что? — Фёдор перевернул страницу.
— Я… Мне можно пойти с тобой?
Фёдор оторвался от газеты.
— Зачем? Ты разве знаешь, чего я в город хожу?
— Не знаю, — честно ответил Эркин. — Но мне… помоги мне, — и, видя удивление Фёдора, стал объяснять: — У меня на Хэллоуин брата убили. Завтра девять дней. Вот мне и надо всё купить для поминок. А я не знаю там ничего. Чтоб наугад не тыкаться.
Фёдор положил газету себе на грудь и снизу вверх поглядел на Эркина.
— Ты что, с визой захотел расстаться? Так я в этом не помощник. Ещё на пару с тобой залетишь к чёрту.
Эркин улыбнулся.
— А я не буду спиртного покупать.
— Как так?
— Мне сказали, поминать надо любимым, ну, чего покойный любил.
— Ну, так.
— А брат спиртного не пил. Не любил он этого.
— Постой-постой, — Фёдор легко вскочил на ноги. — Стой, понял. Здорово. Слушай, ты кому-нибудь говорил об этом?
— О чём? О поминках? Да.
— Нет, что без спиртного будет, говорил?
— Только Жене, — Эркин ничего не понимал и отвечал очень добросовестно.
У Фёдора хитро заблестели глаза.
— Слушай, это ж мировой прикол получается.
— Что получается?
Фёдор прислушался к шуму в коридоре, махнул рукой и зашептал:
— Стоп, замётано. Завтра с утра лопаем и идём. Никому не говори, понял? Я тебе по дороге расскажу, — и громко, словно не замечая входящего Романа. — Конечно, помогу. Поминки — святое дело. Хоть и не на что, а выпей.
Роман мрачно покосился на них, а Фёдор очень участливо спросил Эркина:
— У тебя деньги-то есть? А-то я одолжу.
— Спасибо, есть, — Эркин начинал смутно догадываться и теперь подыгрывал Фёдору. — Думаю, хватит.
Роман не выдержал:
— Ты на что парня подбиваешь? За выпивку ему ж визу сразу похерят.
— Да за пронос уже, — подключился к разговору, едва войдя, Анатолий.
— Ни хрена! — возмутился Фёдор. — Пронести можно. На входе не шмонают.
Стоя в дверях, Грег сначала слушал молча, но на этой фразе вмешался:
— Кого им надо, того и шмонают.
— Пронести всегда можно, — не сдавался Фёдор. — Я на механическом был, на сборке, вот там шмонали, так шмонали. И то, кому чего надо, протаскивали. А здесь…
— Да, через забор перебросить, — влез, протискиваясь мимо Грега, Костя. — Ни колючки же, ни вышек.
— Ты ори погромче, чтоб в комендатуре услышали, —
Способы проноса обсуждали долго и со вкусом. Эркину надавали кучу советов, куда подвязать или вложить бутылку, чтоб на воротах не заметили и не обыскали.
Спорили, пока им не постучали в стенку. И тогда стали укладываться.
И когда уже все улеглись и выключили свет, Эркина окликнул по-английски Грег.
— Послушай… Мороз, спишь?
— Нет, — тихо ответил тоже по-английски Эркин.
— Смех смехом, но визу потерять… Живой о живом, не о мёртвом должен думать. У тебя… семья. Подумай, чем рискуешь.
— Спасибо.
Эркин ждал, что Грег что-то ещё скажет, но тот, громко скрипнув кроватью, повернулся набок и затих. Все уже спали. Или делали вид, что спят. Вроде Фёдор хмыкнул, сдерживая смех.
Эркин улыбнулся, поёрзал под одеялом, обминая постель, и закрыл глаза. Сразу после завтрака. Столовая открывается в восемь. Да, здесь всё с восьми до восьми. Ну, там то-другое, в девять они выйдут. Вернуться надо к обеду. Час туда, час обратно, и это на покупки останется… Он считал и рассчитывал время, пока не заснул.
Снов он давно не видел, а, может, просто не запоминал их. И сегодня спал спокойно, без снов и тревог. И проснулся перед общим подъёмом. Полежал немного, прислушиваясь к сонной похрапывающей тишине. Серый сумрачный свет заливал комнату. Эркин потянулся под одеялом, откинул его и встал. Пока все спят, потянуться хоть немного. Тесно, конечно, не развернёшься, и он ограничился тем, что погонял по телу волну, напрягая и распуская мышцы. А когда заворочался, завздыхал Анатолий, он уже одевался. Сменил трусы, натянул джинсы, накрутил чистые портянки, обулся, взял полотенце и пошёл в уборную.
Когда он вернулся, на ходу растираясь полотенцем, остальные уже проснулись.
Костя, лёжа на кровати, весело рассказывал приснившийся ему такой живописный сон, что было ясно: на месте выдумывает. Грег и Роман брились. Анатолий копался в своей тумбочке. Фёдор, уже убравший бритвенный прибор, подмигнул Эркину. Эркин с улыбкой кивнул, расправил на спинке кровати полотенце, и стал её убирать.
— Ты чего всегда ни свет ни заря вскакиваешь? — поинтересовался, ощупывая выбритые щёки, Роман.
— Я пять лет скотником в имении был, — как всегда, заговорив о прошлом, Эркин начинал перемешивать русские и английские слова или просто переходил на английский. — Привык на дойку вставать.
— Привычка — великое дело, — кивнул Анатолий. — Фёдор, газету дашь?
— А чего ж нет? — хмыкнул тот. — Бери.
Анатолий взял с его тумбочки газету и сел на свою, уже застеленную кровать.
— Русскую бы почитать, — вздохнул Роман.
— Сходи в канцелярию, да почитай, — ответил Фёдор, застёгивая рубашку. — Там есть.