Аналогичный мир - 2
Шрифт:
Было тихо, очень тихо. Лейтенант и солдаты недоумённо разглядывали пёструю груду на столе. Лейтенант взял одну из банок, повертел, разбирая надписи на этикетке.
— Это что же такое? — спросил один из солдат.
— Сок, сэр, — ответил Эркин и уточнил: — Ананасовый.
— И зачем ты всё это накупил? — спросил лейтенант.
— На поминки, сэр, — ответил Эркин, перемешивая английские и русские слова.
— Я т-тебе сейчас покажу поминки, — лейтенант обиженно засопел и бросил банку к остальным с такой злобой, что Фёдор,
— Не покупал он спиртного, — решил он поправить положение.
— Дойдёт и до тебя очередь, — пообещал ему лейтенант, подходя к Эркину. — А ну, расстёгивай куртку.
Эркин привычно повиновался и даже, не дожидаясь команды, положил руки за голову. Обыскивали его умело, явно зная все те места, о которых ему вчера вечером рассказывали. Охлопали, ощупали так, как и в распределителях никогда не смотрели. Даже в голенищах пошарили. В Мышеловке тогда так не было.
— Так, теперь ты.
Столь же тщательно обыскали и Фёдора. И с тем же результатом.
— Говорите, черти, где бутылку спрятали. Найду, хуже будет.
Эркин молчал, и лицо его приняло выражение тупого рабского упрямства. Он за свою жизнь столько раз слышал: «Говори… сам признайся… хуже будет», — что на него это никак не действовало. Он просто молчал.
— Что здесь происходит?
В дежурку вошли комендант и особист, и стало совсем тесно.
— Вот, задержал, — вытянулся лейтенант. — Пронос спиртного.
— И где оно? — спокойно спросил Олег Михайлович.
— Так…
Комендант переглянулся с особистом и повернулся к Эркину.
— Спиртное покупал? Ты руки-то опусти.
Эркин опустил руки.
— Нет, сэр.
— А куда ты столько сладкого накупил? И соков? — спросил особист.
Спросил так, что Эркин ответил по-русски.
— На поминки. Сегодня девять дней, как брата убили. Я знаю, что положено… поминать.
— Та-ак, — протянул комендант. — А как поминать надо, ты знаешь?
— Да. Мне… мне говорили, — Эркину уже казалось, что всё обойдётся. — Я и купил, что положено, что брат любил.
— Что-что? — весело удивился Олег Михайлович.
— Ну, мне сказали, что надо поминать тем, что покойный любил. А он… — у Эркина вдруг перехватило горло, но он справился с мгновенной судорогой и продолжил: — Он сладкое любил. И всё хотел ананасного сока попробовать. А спиртного он не любил. Я и не стал покупать.
Было по-прежнему очень тихо.
— Понятно, — кивнул комендант. — Забирай своё добро и иди. А то твои сейчас на таран пойдут.
Эркин как-то плохо понял его последнюю фразу, но насчёт своего добра… это до него сразу дошло. Он подошёл к столу и стал складывать в сумку банки, пакеты и коробочки.
— Всё собрал? — спросил комендант. — Давай, Мороз, ещё на обед поспеешь. Самохин, цирк закончен, понятно?
— Как не понять, — ухмыльнулся Фёдор.
Так, следующее
Эркин уже был у дверей, и Фёдор последовал за ним. Он, правда, успел поймать краем глаза удручённое лицо лейтенанта и свирепо выпяченную губу коменданта и довольно ухмыльнулся. Оба солдата вышли следом, плотно закрыв за собой дверь..
У крыльца было не протолкнуться. Эркин с ходу попал в объятия Жени.
— Господи, Эркин!
Он с ужасом увидел, что она плачет, но на него уже налетели Даша и Маша, прыгала, вцепившись в его руку, и упоённо визжала Алиса, что-то кричал Фёдор, ржали и орали какие-то люди… Эркин очнулся уже на подходе к женскому бараку. Женя отобрала у него сумку.
— Мы уже поели, беги, Эркин, поешь, пока столовую не закрыли.
— Да, ты иди, поешь, — закивали Даша и Маша.
Он оторвался от Жени, от её мокрого улыбающегося лица и побежал к себе в барак за обеденным талоном, а потом в столовую.
Митревна на раздаче, бурча про шляющихся невесть где, дала ему поднос с обедом, и он торопливо, не разбирая вкуса, не съел, а заглотал содержимое тарелок. И как ни торопился, а доедал уже в полном одиночестве. Фёдор на обед не пришёл.
Выйдя из столовой, Эркин вытер рукавом лоб и огляделся. Возле дежурки уже никого, а из-за бани доносятся мужские голоса и смачное ржание. Фёдор рассказывает — понял Эркин и улыбнулся. Ну, этого надолго хватит. А у камеры хранения людно. Ну да, кто завтра уезжает, им надо сегодня всё собрать. К нему подошла одна из сестёр, и Эркин улыбнулся ей.
— Я Даша, — ответно улыбнулась она. — Мы завтра уезжаем, знаешь?
Эркин кивнул.
— Когда? Ну, завтра во сколько?
— Автобус, сказали, будет в семь сорок.
— Чего так рано? — удивился Эркин.
— Сказали, он несколько лагерей объезжает и уже потом в Центральный.
Эркин с сомнением покачал головой.
— От нас и так столько едет… это что же за автобус?
Даша пожала плечами.
— Не знаю. Словом, завтра нас в семь чаем напоят и сухим пайком на дорогу что-то дадут. А вещи все сегодня надо собрать.
Эркин понимающе кивнул.
На крыльцо женского барака вышла Женя, и Эркин сразу пошёл к ней. Она сбежала по ступенькам.
— Ну, всё в порядке? Поел?
— Да. Женя… я купил всё.
— Да, ты молодец, Эркин, — Женя поправила ему воротник рубашки, застегнула на нём куртку. — Тебя продует. Алиса поспит немного, и сядем, хорошо? — Эркин кивнул. — Посидим до ужина. Алиса молоко пропустит, это, я думаю, ничего.
Эркин кивал, не отводя глаз от Жени. То, что он может вот так, на улице, при всех, смотреть на неё, говорить с ней, оставалось чудом. А чудесам он не верил. И тут же вспомнил об увиденном перед уходом.