Аналогичный мир - 2
Шрифт:
— Ни фига себе! — присвистнул Фёдор. — А я-то понять не мог, чего ты от своих отбился. Индейцы все ещё летом уехали. А тебя не взяли?
— Не захотел, — твёрдо ответил Эркин по-русски. И подумав, что от Фёдора можно и не таиться, добавил: — И не один я уже был.
— Понятно, — Фёдор достал сигареты и закурил. Протянул пачку Эркину. Эркин мотнул головой, улыбкой смягчая отказ, и Фёдор спрятал сигареты. — Нет. Либо жить, либо помнить. Буду начинать всё заново. Тебя в списках не было?
— Нет.
— Ну, правильно. Сейчас,
— Там — это в России?
— Ну да, — Фёдор помрачнел. — Язык перезабыли, работу только самую простую можем, ни кола ни двора. Ну, бедные. Вот и отправляют нас понемногу. Ты когда заявление подал?
— Двадцать первого октября. А ты?
— А я на Хэллоуин, — Фёдор улыбнулся. — Ты раньше уедешь.
— И вот так в лагере будешь жить?
— А чем плохо? — засмеялся Фёдор. — Койка есть, кормят хорошо, баня в любой день.
— Это же не дом, — вырвалось у Эркина. — Знаешь, я на заработках был, думал, как вернусь, даже снилось мне…
— Дом — великое дело, — кивнул Фёдор. — Свой дом.
Тоска, прозвучавшая в его голосе, заставила Эркина посмотреть на него и тут же отвести глаза. Какое-то время шли молча. И вдруг Фёдор рассмеялся.
— Ты чего? — Эркин невольно и сам засмеялся: так заразительно хохотал Фёдор.
— Да я как подумаю, что они там нас ждут, селёдочку, понимаешь ли, режут, сало пластают. Думают, мы им сейчас выпивки дармовой накидаем… — Фёдор не мог говорить от смеха.
Смеялся и Эркин.
— Ты только не тушуйся, — отсмеялся Фёдор. — Держись спокойно. Конфискации подлежит только спиртное, понял? Прошмонать нас прошмонают, но отобрать не посмеют.
— Втравил я тебя…
— Ну, это ещё кто кого, — засмеялся Фёдор. — Всё путём. Скучно же здесь, а тут такой цирк намечается. Слушай, а чего у тебя фамилия русская, а имя… индейское, так?
— Так, — кивнул Эркин. — Понимаешь, меня в имении звали Угрюмым, по-английски Мэроуз, а на сборном, зимой ещё, мне записали по-русски Мороз.
— Постой-постой, соображу… ну, точно, буквы-то одни и те же. Здорово! А имя твоё… значит чего?
— Не знаю, — помрачнел Эркин. — Просто имя.
Фёдор понимающе кивнул. Вдруг посыпал мелкий холодный дождь, налетел ветер. Фёдор забористо выругался, натягивая на уши шапку, чтобы не унесло.
— Вот погань!
— Зима уже вот-вот, — пожал плечами Эркин.
— Да какая, к чёрту, это зима?! Слякоть. Вот в России зима, это зима. Снег… всю зиму лежит. Как ляжет, так и до весны. А это что? — Фёдор снова выругался.
Эркин уже не в первый раз слышал о русских зимах. Лежащий на земле не сразу таящий снег он тоже видал. Ну, день, другой — это нормально, ну, неделю, но чтоб всю зиму лежал… нет, такое вряд ли. Но никогда не спорил. Всю зиму — так всю зиму.
За разговором незаметно дошли до лагеря. Фёдор поправил шапку, вдохнул, выдохнул.
— Ну,
— Понял, — кивнул Эркин.
За ними следили. Во всяком случае, чем ближе они подходили, тем ощутимее для Эркина становились чьи-то взгляды, И он бережно, будто стеклянную, переложил сумку из руки в руку.
Калитка открылась, когда до неё было ещё шагов десять, а по ту сторону в шаге от неё курило несколько мужчин. А рядом с солдатом, но чуть сбоку стояли ещё двое.
— Полный патруль, — пробормотал Фёдор.
Эркин старательно сделал невозмутимое лицо, достал пропуск и вошёл в калитку. Часовой скользнул взглядом по пропуску, по нему, по сумке и кивнул.
— Проходи.
Следом вошёл Фёдор.
— Чёрт, неужто сорвалось, — совсем тихо выдохнул он.
Эркин хотел пожать плечами — в глубине души он был очень рад, что всё срывается. Это Фёдору развлечение, цирк, как твердит всё время, а ему… посмеяться над надзирателем, конечно, хорошо, но вот потом…
— Мороз! — резкий, не громкий, но начальственный окрик заставил его вздрогнуть и убрать руку с сумкой за спину. — А ну, иди сюда. Иди-иди.
Комендант? Нет, командир охраны. Стоит на крыльце домика у ворот, как её, да, дежурки, И те двое солдат, что были у калитки, подошли сзади.
— С богом, — шепнул в спину Фёдор.
— И ты тоже, Самохин, — командир комендантского взвода насмешливо посмотрел на Фёдора.
— А я тут при чём? — очень искренне возмутился Фёдор.
— Он не при чём, — сразу сказал Эркин.
— Сейчас разберёмся, — лейтенант коротким властным жестом велел им подойти.
Эркин, а за ним Фёдор послушно направились к дежурке.
— Всё, спеклись оба, — догнал их чей-то насмешливо-сочувственный голос.
В дежурке было жарко и душно. И знакомо пахло надзирательской. Эркин привычно сдёрнул с головы шапку. Фёдор невольно сделал то же самое. Дверь лейтенант оставил открытой, видимо, чтобы сделать обыск, изъятие и изгнание наглядным для быстро собиравшейся снаружи необычно тихой толпы.
— Мороз, ты правила знаешь?
Его тон был таким, что Эркин перешёл на английский.
— Да, сэр.
— Тогда выкладывай.
— Что, сэр.
— То, что принёс. Вот сюда, на стол.
— Да, сэр.
Эркин подошёл к столу и стал выкладывать из сумки банки, пакеты, коробочки, пакет с посудой, пакет со свечами… Выкладывал и мрачнел. Словам Фёдора, что отбирают только выпивку, он с самого начала не поверил. Вот оно так и выходит. И деньги такие псу под хвост, ну, это ладно, но поминки-то… поминать же надо. Они… да к чёрту! Они с Женей воды в кружки нальют. И так посидят. Визу отобрать не должны, не за что. Лишь бы в самом деле не посчитали, что он это в насмешку над комендатурой сделал. Тут тогда любая подлянка может быть. Выложив всё, он показал пустую сумку и положил её на стол рядом с банками. Ну, а теперь что?