Аналогичный мир - 2

Зубачева Татьяна Николаевна

Он уже встал из-за стола, когда вошёл Аристов.

— Ты что, Юра, вопросы забыл? — участливо спросил Жариков.

— Я т-тебе сейчас такие вопросы покажу… что никакого шовного материала на тебя не хватит. Говори, Ванька, а то хуже будет.

Жариков хладнокровно-сочувственно осмотрел с высоты своих двух с небольшим метров щуплого и невысокого рядом с ним Аристова и кивнул.

— Согласен. Будет хуже. Но не мне.

— Ванька!

— Что, — безжалостно ухмыльнулся Жариков, — припекло? Ну, так и быть. Я — не ты, пожалею коллегу. Отвечу на эти вопросы сам. Итак, первый вопрос был об элах и джи. Расшифровываю. Элы предназначены для леди, а джи — для джентльменов. Ясно? Ну, а остальное потом. Извини, спешу.

— Ванька!

Имей совесть! Объясни.

— Что?

— Да не всё равно, джи они или элы?!

— Нет, Юра, не всё равно. Во-первых, отношения между этими категориями предельно конфликтны. Инструкция по групповому содержанию предписывает, — Жариков поучающим жестом потряс перед носом Аристова воздетым к потолку указательным пальцем, — обрати внимание, не рекомендует, а предписывает размещать их в разных камерах, не допускать совместных прогулок, хозяйственных работ, контактов в душевых и спортзале. Во-вторых…

— Во-вторых не надо, — перебил его Аристов. — Давай её сюда и катись куда хочешь и ещё дальше.

— Кого «её»? — осведомился Жариков.

— Инструкцию.

— Нет, — просто сказал Жариков. — Не дам.

— То есть, как не дашь?!

— Как? Молча. Не дам, Юра. Во-первых, я ещё не насладился своей местью. Во-вторых, я дал подписку о невыносе из кабинета. А в-третьих, сам читаю.

Во время этой тирады Жариков ловко вытеснил Аристова из кабинета в коридор, захлопнул и запер дверь.

— Всё, Юра. Я к пациенту.

И унёсся по коридору.

Аристов и не пытался его догнать. Ответ на главный вопрос — об источнике информации — он получил. А книгу он из Ваньки выжмет. Никуда тот не денется. Мститель! Не мститель, а хвастун. А вот зачем он Криса так долго у себя мурыжил, вот за это Ванька ответит! Парень и так на пределе, а Ванька вздумал психологию разводить, нашёл на ком упражняться…!

Перевод из тюремной камеры-одиночки в больничную палату-бокс не так обрадовал, как озадачил Рассела. Так кто он теперь? Заключённый, больной, пленный? Хотя… какое это имеет значение? И самому себе надо честно ответить — никакого. Придя тогда к русским и бросив на стол перед офицером свой пистолет, он сам снял с себя бремя… бремя свободы. За него теперь решают другие. А в общем… постель мягче, еда получше, окно с решёткой, но прозрачное. И он опять может сидеть на подоконнике, прислоняясь затылком к стене и смотреть. На мокрые корявые деревья, на примитивные и явно самодельные спортивные снаряды и на спальников. Вот, значит, куда их свезли русские. Центральный военный госпиталь. Хотя… хотя особой тайны из этого русские и не делали. Что уцелевших спальников забирают на исследования, говорили ещё год назад. Странно, что русские совмещают исследовательский центр с лечебным. Хотя… и это вполне объяснимо. Статус военного госпиталя предусматривает охрану и обеспечение секретности автоматически. Хирургического анализа, похоже, не делали. Во всяком случае, тем, которых выпускают сюда. Бегают и прыгают парни свободно. Даже в футбол играют или встают в круг и перебрасываются мячом. Похоже на примитивный волейбол. Это уже явно русские внесли, ни в питомниках, ни в Паласах игры с мячом не практиковали из-за сложностей надзора. Зачем это русским — непонятно. И график прогулок какой-то странный. Непонятна программа исследований. И уже несколько раз он видел на совместных прогулках элов и джи. Каким-то образом русские даже не купируют, а, похоже, давят намертво их агрессивность. Надзирателя ни разу не видел, а драк нет. Да, это, пожалуй, самое примечательное. И даже интересное. И неплохо, что русские вместо традиционной формы спальников дали им другую одежду. Смотрится, во всяком случае, веселее. И если не приглядываться, то можно принять за обычных… А, вот и шаги по коридору. Доктор. И-ван Жа-ри-кофф. Психолог. Хороший собеседник. Вернее, слушатель. И не настаивает на обращении по имени, позволяя сохранять дистанцию.

Лязгнул замок,

Рассел встал с подоконника и шагнул вперёд до того, как открылась дверь.

— Добрый вечер.

— Добрый вечер, доктор, — улыбнулся Рассел. — Рад вас видеть.

Жариков улыбнулся, закрывая за собой дверь. Было слышно, как часовой запер её снаружи и ушёл.

— Как вы себя чувствуете, Рассел?

— Спасибо, неплохо, — Рассел подошёл к маленькому столу у стены, за которым они обычно беседовали, и сел. — Во всяком случае, лучше, чем раньше.

Жариков сел напротив.

— Спите как?

— Как всегда, — пожал плечами Рассел. — Я вам говорил. Бессонница у меня с детства.

Жариков кивнул.

— Да, я помню. Вы как-то лечились? Принимали что-нибудь?

— Да нет. В принципе мне это не мешало. И потом, — Рассел замялся, подбирая слова. Жариков терпеливо ждал. — Она то появлялась, то исчезала. Я привык.

— Как к этому относился ваш отец?

— Отец? — удивлённо переспросил Рассел. — Он, по-моему, не знал об этом. Вернее… не обращал внимания. А потом я уехал в колледж. И больше мы вместе не жили, — он усмехнулся. — У каждого была своя жизнь, — тряхнул головой. — Простите, доктор, могу я спросить?

— Да, пожалуйста.

— Вы меня лечите или исследуете?

— Отличный вопрос, — одобрил Жариков. — Лечим.

— Тогда следующий вопрос. Зачем?

— Цель лечения — здоровье пациента, — улыбаясь одними глазами, ответил Жариков.

Рассел кивнул. Повертел сигаретную пачку.

— А этих парней вы тоже лечите? Или всё-таки исследуете?

— Каких парней? — спокойно спросил Жариков.

Он давно ждал, чтобы Шерман заговорил о спальниках. Сам. Не видеть их он не мог. Не понять, кто они — тоже. Этот вопрос позволил бы вывести разговор об отце, о докторе Шермане, на новый виток.

— Спальников, — так же спокойно ответил Рассел. — Моё окно выходит на их прогулочную площадку. Видимо, и содержат их где-то рядом. На другом этаже?

— Нет, — Жариков кивком согласился с молчаливым предложением закурить и взял тоже сигарету. — Они живут в другом корпусе. А как вы догадались, что они спальники?

— Глаз намётан, — усмехнулся Рассел. — Отец много работал с этим материалом. Так что я нагляделся.

— Вы помогали отцу в его работе?

— Нерегулярно, — Рассел закурил. — Но глаз я набил и знаю о них… вполне достаточно.

— Понятно, — кивнул Жариков.

Он вполне сознательно отдавал инициативу разговора о спальниках Шерману. Сказать сразу, что парни свободны, перегорели, работают вольнонаёмными, учатся на курсах, что почти все уже функционально грамотны, только желающие уехать в основном занимаются русским, а решившие остаться ограничились английской грамотой, что с десяток наиболее способных и упорных уже фактически квалифицированный низший медперсонал с перспективой на средний уровень и уже работают медбратьями… ничему этому Шерман не поверит. Нет, это должно доходить постепенно.

— Знаю, — повторил Рассел, вертя в пальцах дымящуюся сигарету. — В целом… в целом они неплохие. Привязчивые, ласковые… да, если простого раба, работягу, прикармливают, ну, достаточно такому чуть увеличить или улучшить паёк, и он уже предан вам, то спальника… я бы назвал это приручением. Они очень чувствительны. Тактильно чувствительны. Тактильный контакт очень важен. Эта привязчивость создавала, конечно, ряд проблем.

— А именно?

— Они легко привязывались к надзирателям. Ну, и те к ним. Начинались поблажки. Приходилось, — Рассел усмехнулся, — всех надзирателей для Паласов и питомников особо тестировать и готовить. Психологически готовить, понимаете? — увидев кивок доктора, продолжил: — А привязанность к хозяину… понимаете, в этом случае перепроданный спальник мог отказаться работать. Его тогда только выбраковать. А каждый из них — огромная ценность. А в Паласах такая привязанность затрудняла или делала невозможным рациональное использование.