Аналогичный мир - 3
Шрифт:
— Ларя — это начальство твоё? — настороженно спросил Эркин.
— Он хороший, — сразу поняла его Женя. — Понимаешь, он считает меня очень хорошим работником, потому и хочет, чтобы я в машбюро осталась.
— Ага, понял, — Эркин расставил чашки на сушке и вытер руки. — Пойдём спать, да?
— Да, — Женя встала. — Тебе завтра в первую, — и вдруг зевнула, пришлёпнув рот ладошкой.
Подходя к дому, Тим обшарил взглядом окна. Все тёмные, все спят. Ну да, правильно, он сегодня припозднился, за полночь уже. Нет, вон одно светится. Его окно.
В подъезде он варежками оббил себя, стряхивая с плеч и груди снег, снял и отряхнул ушанку и так, держа её в руках, быстро взбежал на свой этаж, достал ключи. Замок он так и не поменял, ну, это можно и потом, когда с деньгами станет чуть полегче. Они и так ссуду тратят, а комнаты пустые стоят.
Услышав, как в замке поворачивается ключ, Зина быстро увеличила огонь под кастрюлей с тихо греющимися щами и пошла в прихожую.
Тим уже разделся и развешивал полушубок и ушанку.
— Всё в порядке, Тима? Что так поздно? — спросила Зина.
Хоть с детства знала, что пока мужик голодный, говорить с ним без толку, а не удержалась.
Но Тим улыбнулся и ответил:
— В порядке. Работы было много.
— Ага-ага, — закивала Зина. — У меня уже на плите всё.
— Ага, — снова улыбнулся Тим. — Сейчас. Я в душ только, и сядем.
— Ну, конечно же, Тимочка.
То, что Тим каждый раз, придя с работы, первым делом отправлялся в ванную и мылся там с головы до ног, уже не удивляло Зину, привычную к субботней бане. В самом деле, ну, а он так привык, да и не так уж это и плохо, вреда, во всяком случае, никакого, а врачиха, что приходила детей смотреть, тоже толковала об ежедневном купании. Теперь она и Диму с Катей каждый вечер перед сном в ванну запихивает. И, пока Тим плескался в ванной под душем, Зина быстро накрыла на стол и себе тарелку поставила: Тимочка не любит один есть.
Тим вышел из ванной с влажно блестящими волосами, рубашка навыпуск по-домашнему, и видно, что весёлый. Зина быстро налила полную тарелку горячих щей, нарезала хлеба. Увидев вторую тарелку, Тим удовлетворённо кивнул и сел. Первые несколько ложек съели молча. Зина оглядела стол, подвинула ближе к Тиму соль и перец. Он кивком поблагодарил и продолжал есть. Уже неспешно, явно отходя от усталости. Зина молча ждала, когда он насытится и заговорит. Тим подобрал последние полоски капусты, доел хлеб.
— А на второе мясо, Тимочка, — вскочила на ноги Зина.
И, поставив перед мужем мясо с картошкой, снова села. Ну, всё как когда-то, только мама отцу второе в ту же тарелку накладывала, а Тимочка любит, чтобы как в столовой, в разных тарелках. Ну так лишнюю тарелку помыть разве ей в тягость, господи, да раз ему так нравится, вон он уже совсем отошёл, улыбается.
— Зина, — Тим, улыбаясь, смотрел на неё. — Я уже не рабочий в цеху.
— Ой! — ужаснулась Зина. — Тебя уволили?
— Нет, — засмеялся над её испугом Тим. — Теперь я автомеханик. Двести рублей в месяц и ещё премии, и за разряд.
— Ой! — уже совсем по-другому выдохнула Зина. — Ой, Тимочка, это ж такие деньги…
— Я уже завтра по-новому получу, — Тим улыбался по-детски
— И молчал? — Зина даже обиделась. — Что ж ты ни словечка мне?
— Я… как это… да, сглазить, правильно, сглазить боялся.
— А, ну это, конечно, — закивала Зина, щупая чайник. — И чаю попьём. Ты как будешь, Тимочка, внакладку?
— Вприкуску, — мотнул он головой.
Пить чай, зажав в зубах кусочек твёрдого сахара, чтобы горячая жидкость прямо во ту становилась сладкой, Тим научился уже здесь, когда после работы, а то и просто в тихую минуту пили общий чай в дежурке. И ему это нравилось. Да и сахару меньше уходит.
Зина поставила на стол стеклянную вазочку с наколотым сахаром, налила чаю. Тим с удовольствием отхлебнул тёмно-коричневой горячей жидкости.
— Я прикинул. Двести рублей — это и на еду, и за квартиру хватит, и ещё останется. Сможем домом заняться.
— Залу делать будем?
— Сначала детские сделаем. Чтоб уж всё было, как надо. И спальню.
— Ага, ага, — соглашалась Зина. — Вон как у Морозов сделано.
— Тебе нравится? — Тим внимательно смотрел на неё. — Ну, как это у них?
Зина смущённо погладила клеёнку.
— Да как тебе сказать, Тимочка. Ну, кухня у них хороша, что и говорить, — Тим кивнул. — И у Алиски хорошо. Ну, да это же просто зараз всё, как это, гарнитуром куплено. А спальня… — Зина даже покраснела. — Это ж… это ж разврат уже, Тимочка. Ну, зеркала повсюду, и на что их столько, и шкаф, и трюмо с тройным, кровать не у стены, а торчком стоит, на всю комнату, всё на виду. Нет уж, Тимочка, чем у нас спальня плоха?
— Хороша, — кивнул Тим. — Но ковёр на пол можно.
— Ну, это ж совсем другое дело, — горячо согласилась Зина. — Коврик у кровати, или там на стену, знаешь, картинкой, и красиво, и обои не грязнятся. А шифоньер у нас с зеркалом в спальне, куда ещё зеркал?
— Хорошо, — кивнул Тим.
И Зина, обрадованная его согласием, продолжала:
— И чего это Женька такое наворотила со спальней? Вот и культурная, и образованная, а наворотила… — она осуждающе покачала головой.
— Это не она, — хмыкнул Тим. — Это он всё… наворотил.
— Мороз? — переспросила Зина и покатилась со смеху. — Ой, Тимочка, да ты что, да он же телок-телком, на всё из Женькиных рук смотрит, да где ему до такого додуматься?! Скотником же был, кроме хлева и барака не видел ничего! Нет, Тимочка, это Женька. А он, что она ему говорит, то и делает.
— Их проблема, — не стал с ней спорить Тим.
— И то правда, — сразу согласилась Зина. — Чужая жизнь — не наша печаль.
— Да, — Тим встал и устало потянулся.
— Ты иди, Тимочка, ложись, — захлопотала Зина, убирая со стола. — Я уберу и к детям загляну только. А ты ложись, отдыхай.
Тим кивнул и вышел из кухни. Но сначала сам зашёл к Диму и Кате. Не то, чтобы он не доверял Зине, об этом и речи быть не может, но лечь спать, не увидев детей, не мог.
И Дим, и Катя спали. Тим наклонялся и осторожно целовал их, вдыхая чистый и такой… невинный, не сразу он нашёл нужное слово, запах. Дим улыбнулся, не открывая глаз, а Катя только вздохнула.