Аналогичный мир - 3
Шрифт:
В спальне Тим привычно быстро разделся и лёг к стене. Свет он не погасил и, лёжа в кровати, осматривал их спальню. Большой трёхстворчатый шкаф, одна створка зеркальная, комод, на комоде лоток из-под винограда — Зина туда свои шпильки и другие мелочи складывает, — под потолком лампа, Зина говорит: «Тюльпанчик» — и два стула. Небогато, и он это, конечно, понимает, но… но и так, как Мороз сделал, он не хочет. И… и не потому, что это разврат, нет, просто каждый делает свой дом под себя, и по-другому Зине будет неудобно, неловко, а ковёр на стену — это хорошо,
— Так что живём, — сказал он вслух.
— А и конечно, — певуче отозвалась Зина, переплетая на ночь косу. — Конечно, живём, Тимочка, чего же не жить.
Она сложила шпильки в лоток и пошла к двери выключить свет и закрыть задвижку. Что-что, а это Морозы хорошо сделали: нечего малышне в спальню лезть. Когда Зина легла, Тим повернулся к ней, обнял. Она охотно подалась навстречу ему.
— Ох, Тимочка, родной мой, желанный мой, — шептала она, прижимаясь к нему, гладя его жёсткие курчавые волосы.
И потом, когда он уже заснул, она ещё раз поцеловала его. Господи, хорошо-то как, господи! Она смущённо улыбнулась. Стыдоба, конечно, но… но ей так хорошо… ночью. Она и не думала, что так бывает. Тогда… нет же, ведь Петя её не силой брал, она же сама тогда, а ничего, кроме боли и стыда в памяти не осталось, и потом, в угоне, ну, там и понятно, бабе за всё телом платить приходится, и думать об этом нечего, а то ещё проговоришься. Тимочка ни о чём её не спросил, ни разу. Всё понимает.
Тим сонно вздохнул, вытягиваясь на спине. Зина поправила одеяло, укрывая ему грудь, и счастливо заснула, положив голову ему на плечо.
В эту пятницу они в пивную не пошли. Два дня гулять — это уже перебор, вот завтра гульнём — так гульнём, старшому — тридцатник, ну, так и обмыть надо по-настоящему, да как положено. И сразу после смены, получив деньги, Эркин пошёл домой. Как обычно, вместе с Миняем.
Шли не спеша, уже отдыхая от рабочей недели и так же неспешно беседуя о хозяйстве. Мнение Эркина, что большие закупки надо делать, когда экономишь, и покупать тогда, как это, на оптовке, вот, а коли деньги есть, то и трепыхаться незачем, пошёл и купил, Миняй в общем-то принял, но вздохнул:
— Моим оглоедам мешок на неделю. Вот и считай. Шутишь, пятеро в доме. И ещё… ну, там видно будет. А ссуду проесть… обидно.
— Обидно, — кивнул Эркин и нахмурился, прикидывая в уме. — Крупа дешевле. И для неё подпол не нужен.
— Только ею и спасаемся, — хмыкнул Миняй. — Да ещё макароны.
— Да, и это… вермишель.
— Тоже дело.
Эркину эти разговоры нравились куда больше обычного трёпа о выпивке и бабах. Уж слишком те походили на рабскую болтовню, а это… это совсем другое дело. Он… он — хозяин, да, здесь это слово не обидно, и заботы о доме, о припасах, чтобы его дом был сытным и тёплым — это настоящие
— Да, — вдруг сказал Миняй, — ты своих-то не видал ещё?
— Своих?! — изумлённо переспросил Эркин.
— Ну, не знаешь, что ли? На втором рабочем, трое их. Как ты, индеи.
Эркин покачал головой.
— Нет, не видел.
— Ну, ничего, — утешил его Миняй. — Город невелик, увидитесь ещё.
Эркин кивнул. Что ему совсем не охота видеться, что никакие они ему не свои — всё это он оставил при себе. Слишком многое пришлось бы объяснять, о слишком многом рассказывать. Незачем. Здесь никто не знает, что это такое — быть рабом, ну и пусть не знают.
У магазина Мани и Нюры Миняя окликнула его жена. Эркин, кивком сразу и поздоровавшись с ней, и попрощавшись с Миняем, пошёл к своему подъезду. Женя должна быть дома.
Как всегда, его встретил ликующий визг Алисы. А из кухни… из кухни сразу выглянула Женя!
— Эркин! Как хорошо!
— Ага, это я!
Пока Эркин раздевался и развешивал одежду, Алиса нетерпеливо приплясывала перед ним.
— Эрик, а чего мы купили, Эрик, ну, пойдём!
Женя вышла их кухни, вытирая на ходу руки висящим на плече полотенцем. Улыбаясь, попеняла Алисе.
— Уже растрепала, болтушка?
— Не-не-не, ничего я не сказала, ну, ничегошеньки! — бурно запротестовала Алиса.
Эркин кивнул, целуя Женю в висок.
— Верно, ничего. И чего вы купили?
— Идём в ванную, — улыбнулась Женя. — Там увидишь.
В ванную? Но в ванной всё сделано, чего там могло ещё понадобиться?
В ванной были перевешаны полотенца, а на освободившихся круючках висели…
— Что это, Женя?
— Это купальные халаты. Махровые.
— В них купаются? — изумился Эркин.
Алиса залилась звонким, даже чуть взвизгивающим смехом. Засмеялась и Женя.
— Нет, их надевают после купания. Ну, вымоешься, надеваешь халат и идёшь в спальню. И уже там переодеваешься.
Эркин несколько оторопело сморгнул, но, тут же сообразив, кивнул.
— Ага, здорово. И какой…?
— Вот, — поняла его Женя. — Этот, синий. Мой бордовый.
— А розовый — это мой! — влезла Алиса.
— Ага, — кивнул Эркин. — Понял. Женя, я потом тогда ещё крючки сделаю.
— Конечно. А сейчас раздевайся и мойся.
И Женя вышла, буквально выдернув за собой Алису. Эркин закрыл дверь на задвижку и стал раздеваться. Уже привычно и почти бездумно заложил бельё, носки и рубашку в ящик для грязного, повесил джинсы. Уже раздевшись, постоял перед халатами, осторожно поглапдил, помял в пальцах край. Махровые. Как полотенца. Интересно. И что-то ещё Женя купила, глаза у неё были такими хитрыми… Он тряхнул головой и шагнул через бортик под душ. Мыло и мочалка на месте. Эркин задёрнул занавеску и пустил воду. Тёплая сильная струя, душистая мыльная пена… он всё ещё каждый раз как заново удивлялся, что это всё с ним, на самом деле. И хотя под выходные он плескался долго, от души, но сегодня мылся быстро. Интересно же, что там ещё Женя придумала.