Аналогичный мир - 3
Шрифт:
— Да, Джек, — сразу откликнулась она. — Ещё рано.
— Да, — согласился он и, уже выходя из спальни, сказал: — Здесь нельзя оставаться, Элли.
Сказал так, что она поняла: нельзя, надо собираться и уходить. Да, она знала, что Джек не останется с ней, у него русские документы, он уедет в Россию, она всё понимает и не ей его остановить. Да она и не хочет останавливать. Надо… да, надо всё убрать, с собой она возьмёт самое необходимое. Кажется, в кладовке был чемодан. И Джеку сумку посмотреть.
Элли встала и быстро, но без спешки стала приводить себя и спальню в порядок,
Небольшой изящный чемодан она положила на кровать в спальне, вот эта сумка из чёрной кожи, пожалуй, подойдёт Джеку.
Элли постучала в дверь его спальни.
— Джек…
— Да, Элли, входи.
Увидев сумку, Андрей обрадовался.
— Вот спасибо, Элли. А то я всё по карманам распихиваю.
Он взял у неё сумку, тоже положил на кровать и достал из тумбочки свёрток.
— Вот, Элли возьми. На первое время тебе хватит.
Столько денег сразу Элли ещё не видела, а, разобравшись, что это не десятки, а сотенные, даже испугалась.
— Джек, это же такие деньги…! Но…
— Без «но», Элли.
Он улыбнулся, и, увидев эту улыбку, Элли послушно взяла у него пачку.
— Здесь слишком много, Джек.
— Денег бывает мало, или очень мало, или не нет совсем, а много и слишком много не бывает, Элли, — засмеялся он в ответ.
— Но… но ты же мне всё отдал, а себе ты оставил? Возьми половину, Джек.
— Сколько мне нужно, я взял.
И она поняла, что спорить и бесполезно, и нельзя.
— Хорошо, Джек, спасибо. И вот, держи.
Андрей бережно принял на ладонь тёмно-красную книжечку удостоверения.
— Ты не хочешь узнать, где она была? — старательно изображала веселье Элли и, не дожидаясь его ответа, сказала: — У Лео. Там под гривой, как кармашек маленький. Правда, здорово придумано?
— Да, — он был очень серьёзен. — Спасибо тебе, Элли, за всё спасибо.
— Да-да. Ты собирайся и приходи на кухню, я кофе поставила, — она говорила быстро, потому что ей вдруг мучительно захотелось плакать.
Андрей кивнул. И, когда она ушла, аккуратно вложил удостоверение в нагрудный карман рубашки и застегнул пуговичку. Жалко, бумажник пропал. И всё остальное. Но в Джексонвилле ему показываться нельзя. Раз Эркин уже уехал, то светиться и нарываться на расспросы незачем. Так, теперь… Он вывалил на кровать всё, что решил взять с собой, и стал укладывать сумку. Двое трусов, две рубашки — голубая и бежевая в мелкую клетку, у Эркина была такая же, рябенькая — две пары носков, два небольших тонких вафельных полотенца, мыло, бритвенный прибор, мочалку… купит, с него с той сотни ещё полно, да ещё две сотенных, а больше ему иметь при себе нельзя: начнутся расспросы, откуда столько, да ещё копать полезут, а тут только дай зацепку, нет уж, перебьётся он. Так, что ещё? Махровые полотенца, халат, шлёпанцы… нет, это всё вроде тысячной купюры в кармане у работяги, нельзя, лишняя примета. Всё, пожалуй. Две смены есть, третья — на теле, остальное — приложится. Андрей придирчиво осмотрел спальню и ванную — всё ли в порядке, протёр носовым платком краны и дверные ручки, взял сумку и пошёл на кухню.
Элли, тоже уже не в халате, а в юбке и
Андрей снял с вешалки и помог Элли надеть плащ, надел и застегнул ветровку. Но… но ещё не всё сказано.
— Элли, ты… Ты очень хорошая, — она, повернувшись к нему, молча ждала. — У меня есть ещё одна просьба.
— Да, Джек, я всё сделаю.
— Поклянись.
Он никогда ещё не говорил с ней так серьёзно.
— Клянусь. Ну… ну, памятью мамы клянусь.
— Памятью мамы, — медленно повторил он и кивнул. — Этому верю. Элли, забудь про меня. Увидишь когда, услышишь что, не узнавай. Не было меня. Ничего не было.
Глаза Элли расширились, она медленно подняла руку, прижала пальцы к своим губам, словно зажимая крик, и кивнула.
— Спасибо, Элли. Прощай.
— Прощай, Джек, — шёпотом выдохнула Элли.
Андрей повесил на плечо сумку и открыл перед Элли дверь.
Тихое тёплое утро. Молча, сразу и рядом, и порознь они спустились по ступенькам с веранды, за их спинами щёлкнул замок захлопнувшейся двери, и Элли пошла через газон к воротам, а Андрей повернул за угол к лазу в живой изгороди.
Когда Андрей вышел на дорогу, он издали увидел Элли возле указателя «остановки по требованию» до Кингслея, и остался стоять в зарослях наблюдая. Убедившись, что она благополучно села в местный автобус, он сквозь кусты по еле заметной тропинке вышел на параллельную дорогу, встал на обочине и приготовился ждать. Ему в другую сторону и в другой город, и вообще…
Светлело небо, облака заметно поредели, на траве лежала роса, и птицы вовсю гомонят, нет, поют. Весна. Сегодня первое марта. Как и год назад, он на дороге. Тогда всё его имущество было надето на нём, а богатство — в ящике с инструментами. А сейчас… вот инструменты жалко, но слишком опасно соваться в Джексонвилль. Ладно, добраться до Эркина важнее, а инструменты — дело наживное.
Зашумел мотор, и Андрей сразу напрягся, готовый ко всему. И не удержался от радостной улыбки, увидев русский военный грузовик. Вот удача! И с той же улыбкой рванулся навстречу машине с вскинутой в призывном жесте рукой.
Шофёр в лихо сдвинутой на ухо пилотке остановил машину, но глядел настороженно.
— Ну?
— До комендатуры подбрось, а? — улыбался Андрей.
— Та-ак, — шофёр подозрительно осмотрел его. — А язык откуда знаешь?
— Из угнанных я, — Андрей улыбнулся ещё шире и бесхитростнее. — Домой охота, в Россию.
— Ладно, — кивнул шофёр. — Будет тебе комендатура. Полезай в кузов.
— Ага! Спасибо, браток.
Андрей кинул сумку в кузов и быстро перелез через борт. Шофёр рванул машину с места прежде, чем он сел, и Андрея едва не выкинуло обратно. Он сел на дно кузова и засмеялся. Ну, всё, он едет! И тут же одёрнул себя: ещё не вечер, ещё всякое может быть. Но… но привезут его точно в комендатуру. Уже легче.