Аналогичный мир - 3
Шрифт:
И опять покатилась круговерть дел и хлопот. Работа, дом, огород, учёба… Артём блаженно захлёбывался в этом водовороте. Эх, если б ещё денег чуть побольше. Он уже получал наравне с другими: его из учеников перевели в рабочие, а на Пасху он помогал продавать цветы и получил процент с проданного им, и всё равно… столько всего нужно, что никаких денег не хватит. А их и вовсе нет. На остатки пособия провели свет, но почти не включали: этот чёртов счётчик только недогляди, так столько накрутит, что по гроб жизни не рассчитаешься, но уроки всё-таки делали теперь при
В горнице теперь не повернуться. Цветастая занавеска отгораживает кровать Лильки, стол из-за этого пришлось выдвинуть почти на середину, под лампу, загородив им их бывшую общей кровать. Дед теперь спит у бабки, Ларька, чтоб ночью не свалился с лежанки, на кровати с Санькой, а Артём один на лежанке. Вечером Ларька с Санькой колобродят, щиплются, катаются по кровати, пока Артём не пообещает врезать обоим, чтоб спать не мешали. А ему самому лежанка мала: как вытянется, так ноги торчат. Он чего-то за зиму вырос, уже вровень с дедом и даже чуть выше.
— Дед, может, я лучше на полу спать буду?
— Угу. Это чтоб когда с проверкой придут, вляпаться?! — рассердился дед.
Всё так, Артём и сам это понимает. Когда они оформляли документы и получали пособие, им, считай, в открытую сказали, что если его хоть в капле какой ущемят, то дед опеку над ними потеряет. Нет, рисковать нельзя, не объяснишь же, что ему на полу удобнее. Вот же видно: кровать есть, а он на полу. Непорядок. И ничего никому не втолкуешь.
Но всё это пустяки. В самом деле, пустяки. А главное… как пахнет взрыхленная земля, ещё холодная, согревающаяся под солнцем и твоими руками, как смеются и гомонят, собирая и стаскивая на межу сорняки Санька, Лилька и Ларька, как беззлобно ворчит и покрикивает бабка, как покряхтывает, но не стонет дед… Нет, никогда ещё Артёму так хорошо не было.
Ну что, картошку они посадили, и совсем недорого обошлось нанять лошадь с плугом, огород тоже почти сделан, хотя он уже знает: с землёй возиться — это начать можно, а конца уже не будет. Но… но это ж на себя, это их земля, хоть под картошкой и в съёме, и что они вырастят, то всё их будет, захотят — продадут, захотят — сами съедят. А земля хорошая, огород, правда, мал на такую семью, но если всё сделать как надо…
— Тёмка, в школу не опоздаешь?
— Нет, — оторвался от своих мыслей Артём.
Он выпрямился, оглядывая их огород. Что ж, остатнее и без него доделают.
— Отмыться не забудь, — крикнул ему в спину дед.
Артём кивнул, показывая, что слышит, но не ответил. Это ж не для дела, а так… внимание дед показывает.
В доме Артём тщательно вымыл руки, умылся и, как всегда, обтёрся до пояса, а потом растёрся уже всухую. Сменил брюки, надел чистую рубашку, ботинки вместо сапог — в город ведь идёт, надо, чтоб не хуже других — новенькую лёгкую куртку-ветровку поверх рубашки, ещё сумку с учебниками и тетрадями,
Выйдя на крыльцо, столкнулся с тяжело поднимавшимся по ступенькам дедом. Оглядев Артёма, тот кивнул.
— Хорош. Удачи.
— Ага, — улыбнулся ответно Артём.
Стоя на крыльце, дед проводил его взглядом. До чего ж ладный парень. Ведь вон, просто идёт, а глаз не отвести, тьфу-тьфу, не сглазить бы, а ведь выровнялся малец, а в силу когда войдёт… И не додумав, пошёл в дом. Дом теперь его, не нанятый, и кто как не он обиходит, с мальца-то ещё спроса нет, это ему самому за всем приглядеть положено.
Он ещё мыл руки, когда суетливо вбежала бабка и подала ему полотенце.
— Чего ж это Тёмка не пожрамши побежал?
— В городе перехватит, — дед вытер руки и повесил полотенце на гвоздик. — А нет, так придёт, поест.
— Ну и ладно, — сразу согласилась бабка.
Затопали на крыльце и в сенях быстрые мелкие шаги, и в кухню ввалилась вся тройка малышей.
— Дед! — заорал Санька. — А мы уже всё!
— Мы на улицу пойдём! — так же звонко и самозабвенно орала Лилька.
— Идите, — качнул бородой дед.
И тут же поймал за воротник рванувшегося следом Ларьку.
— А ты куда, пострел? Мал ещё для улицы.
Лилька и Санька вылетели за дверь, пока дед не передумал, и бабка какой работы по дому не нашла, а Ларька задумался: реветь или попробовать всухую чего-то выпросить бабки с дедом?
Конец апреля оказался для Эркина хлопотным из-за обилия праздников. Он-то знал только о Пасхе и думал, что это как и Рождество: подарки, необычная еда, ну, погуляют, ну, в гости сходят, — кстати, примерно так и получилось, но несколько дней до Пасхи, он, придя домой после второй смены, обнаружил празднично накрытый стол. Алиса уже, как всегда в это время, уже спала.
— О-о-о?! — тихо протянул он. — Женя, а почему?!
Женя с улыбкой смотрела на него.
— Я так и знала, что ты забудешь. Раздевайся, мой руки и будем праздновать.
— Слушаюсь, мэм.
И улыбка Жени показала ему, что ответ правильный.
Умываясь, он перебирал в памяти всё слышанное в эти дни и не мог понять, о каком празднике говорит Женя. Может, уже Пасху начали праздновать? Но об этом ничего не говорили, ни в бригаде, ни в школе. Какой-то ещё русский праздник, о котором он не знает? Наверное, так. Так что, войдя в кухню и усаживаясь уставленный тарелками со всякой вкуснятиной стол, он сразу и спросил:
— И какой сегодня праздник, женя?
— Ровно семь лет назад, — торжественно ответила Женя, — мы встретились. В первый раз увидели друг друга. Вспомнил?
Эркин не сразу понял, а поняв… Видно, он не уследил за лицом, потому что глаза Жени стали испуганными.
— Эркин, что с тобой?
Он вздрогнул и опустил ресницы.
— Нет, всё в порядке, Женя, всё хорошо, спасибо.
Но Женя уже порывисто подошла к нему, положила руки на его плечи, не давая ему встать.
— Что, Эркин? Что не так? Скажи мне. Ну? Я прошу тебя, Эркин.