Аналогичный мир - 3
Шрифт:
Чак заинтересованно поднял голову.
— Спасибо, вы очень добры, сэр, но…
— Почему я это сделал? — улыбнулся Жариков.
Чак настороженно кивнул.
— Потому что сами вы этого не сделаете. А деньги на первое время вам нужны.
— А… прошу прощения, сэр, на Гэба вы тоже… написали?
— Да. Как тошлько придёт ответ из Комитета, вас выпишут.
Чак незаметно облизал внезапно пересохшие губы. Сколько бы это ни было, но добраться до Колумбии ему хватит. И кое-как дотянуть до… нет, при этом чёртовом беляке об этом даже думать не стоит, насквозь ведь
— Ещё раз спасибо, сэр. Право, я не заслужил такой заботы, сэр.
— Не за что, Чак, — Жариков видел, как тот мучительно ищет новую тему для разговора, но не спешил прийти на помощь.
— Прошу прощения, сэр, я не поздравил вас с вашим праздником, — начал по-прежнему осторожно Чак. — Я только сегодня узнал об этом. Ещё раз прошу прощения и поздравляю.
Жариков улыбнулся. В пятницу отмечали День Победы, годовщину полной и безоговорочной капитуляции Империи. Понятно, что в городе не было никаких признаков праздника, но в госпитале было шумно и весело, кроме палат с местными. Не знать Чак не мог, но, видимо, посчитал этот праздник «делом белых», как говорят бывшие рабы, а его, дескать, не касается. А теперь выкручивается.
— Спасибо за поздравления, Чак. А то, что в среду, двадцатого, годовщина Освобождения, вы знаете?
Чак пожал плечами.
— Слышал, конечно. Но… но у каждого свой… День Свободы, сэр.
Вы правы, Чак. И ваш день ещё не наступил?
Чак снова пожал плечами.
— Я ещё не думал об этом, сэр.
— Хорошо, — кивнул Жариков. — Разумеется, какой именно день считать днём освобождения, каждый решает сам.
Разговор плавно закруглился, Чак ещё раз поблагодарил, попрощался и ушёл.
В коридоре Чак, проверяя себя, обшарил карманы пижамной куртки, хотя помнил, что оставил сигареты в палате. Сейчас бы, конечно, напиться было бы лучше, но… но нарываться, да ещё перед самой выпиской не стоит. Ещё ссуду тогда зажмут.
Уже у входа в их отсек ему встретился Гэб. В коридоре никого не было, и они остановились поговорить.
— Ты как?
— В порядке. Выписывают?
Чак кивнул.
— Дня через два-три. Под праздник как раз.
— Это под какой? — равнодушно удивился Гэб.
Его равнодушию Чак не поверил. Но Гэб всегда был такой, что ему всё по фигу, а на самом деле он хитрый и проныра. За жратвой первый, а в работе так пусть другие отдуваются.
— Ты в город ходил? — по-прежнему равнодушно поинтересовался Гэб.
— Пошлялся малость, — небрежно ответил Чак.
— Вижу, — насмешливо хмыкнул Гэб.
Вообще-то за такую ухмылку — заметил, сволочь, скулу — надо сразу врезать, но выдавать свою тайну нельзя. И Чак ограничился кратким:
— Какого хрена, недоумок, тогда спрашиваешь?
— А твою брехню выслушать.
Гэб обошёл его, как столб, и быстро удалился по коридору. Чак бессильно выругался ему в спину. И тут же сообразил, что и Гэб его не ударил. А хотел. И стойку как раз нужную держал. Значит, и у Гэба та же история. Уже легче.
У себя в палате Чак сразу взял с тумбочки сигареты и закурил. Подошёл к окну. Вроде опять
…Пламя небольшого жаркого костра бросает красные отсветы на чеканное смуглое лицо. Индеец. Спальник. Спокойно лежащие на коленях смуглые руки. Руки, убившие Ротбуса. Он не видел этого, не слышал. Но знает твёрдо: сделать это мог только этот парень. И белый вихрастый мальчишка рядом. Зачем парень доверяет белым? И этому мальчишке, и Трейси…
…Чак тряхнул головой. Чёрт. У него нет другого варианта. Ехать в Колумбию и искать там Трейси. Это его последний шанс. Что Трейси знает о нём? Что он был телохранителем Ротбуса. И всё. Что он сам знает о Трейси? Трейси — киллер, сидел в Уорринге, у Ротбуса была на него карта. Теперь карта у русских. Он тогда бросил все вещи Ротбуса, даже не посмотрев, не проверив, осталась там карта Трейси или нет. Хотя если Ротбус взял её с собой, то она всё равно попала к русским. Жаль. Сейчас бы она очень пригодилась. Он тогда даже не посмотрел её, и у него на Трейси ничего нет. Он не нужен Трейси, разве что… держал же Трейси при себе спальника и белого мальчишку. Неужели придётся так предлагать себя? Противно до рвоты, но… но кто он теперь? Шофёр, секретарь, камердинер, дворецкий и… и всё. Остаётся ещё работа грузчика или дворового работяги в имении. А ему нужна работа. Любая.
Чак докурил сигарету, открыл форточку и выкинул окурок. А то поганцам и убирать-то нечего. Ещё два-три дня, и он уйдёт отсюда. Квартира в Колумбии, конечно, не сохранилась, два месяца его не было, старая шлюха наверняка сдала его комнату другому, а шмотьё также наверняка пошло с молотка, или просто выкинули. Но у него там и оставалось… две смены белья и… и ещё какая-то мелочь. Это всё можно будет купить. Ладно. Он расстегнул и снял пижамную куртку, снял нижнюю рубашку и бросил её на кровать к куртке, встал посреди палаты, прикинув, не врежется ли он во что-нибудь при развороте, и начал разминаться перед растяжкой.
Гэб, сидя на стуле перед столом Жарикова, настороженно следил за каждым его движением из-под равнодушно полуопущенных век. Что этот беляк задумал? Хитрый гад, крутит, крутит и выкручивает, не замахнётся, голоса не повысит, а ты ему всё сам и выкладываешь. Вопросы о здоровье, не болят ли руки, как двигаются, ходит ли Гэб в тренажёрный зал и на массаж… Гэб отвечал медленно, тщательно изображая тупого тугодума и сохраняя полусонное выражение лица. Он не мог понять, к чему ведёт беляк, куда направляет разговор, и потому нервничал.
Жариков беседовал спокойно, в меру участливо. Сегодня они должны выйти на разговор о кодирующей формуле. У Гэба все процессы протекают более скрытно, ни арест, ни горячка не были для него таким шоком, как для Чака. От тренажёрного зала к системе тренировок, от тренировок к личности Грина, от Грина к другим хозяевам… На чём держится преданность хозяину? На страхе? А чего бояться сильному тренированному человеку, владеющему всеми видами оружия и имеющему это оружие? И наконец прозвучало: Старый Хозяин.