Аналогичный мир - 3
Шрифт:
— Ты смотри, как изуродовали парня, сволочи.
— Да, всё изранено. И Анульки нет.
— Подождём её?
— Нет, смотри, нагноение. Нет, убираем сейчас. Потом проконсультируем…
…Теперь он знает. Анулька — это Анна Емельяновна Леркина, проктолог. Она потом несколько раз смотрела его. А тогда он только дрожал и плакал…
…И снова голоса.
— Палкой?
— Да. Даже занозы остались, — и по-английски: — Потерпи, парень. Только не дёргайся. И не напрягайся, расслабь мышцы. Вот, правильно,
— На стол надо было. А не… амбулаторно.
— Ты на него посмотри. На стол. Он же не выдержит.
— Слушай, Юр, откуда этот страх? Ведь у остальных тоже.
— У всех. Зажим. Вот так. Теперь лишь бы спаек не было. А откуда страх? Видно, с такими врачами дело имели…
…Да, доктор Юра, Юрий Анатольевич, это точно. Такие это были врачи, что и сейчас при виде белого халата надо заставить себя вспомнить, где ты и кто ты теперь. Переодеваться свой же шкафчик открываешь и вздрагиваешь.
Андрей вздохнул, потёрся щекой о подушку. Надо спать. Послезавтра двадцатое, день Освобождения, День Свободы. Ну и что, что он встретил сержанта в феврале, а у других тоже было у каждого по-своему, Алик вон вообще только на День Империи, будь она проклята, нет, они решили: День Свободы — так День Свободы. Для всех. Раз столовая, то с чаем легче. И заварка, и кипяток, и стаканы. А вина они купят в городе. Эд с Крисом обещали уломать генерала, чтобы разрешил. Съестного — закуску и сладкое к чаю — тоже в городе и в буфете купят. Вскладчину. Что ещё? Всё вроде. Музыка… так в столовой же пианино стоит, ну, тогда полный порядок. Играют многие. И попоём, и потанцуем. Тётя Паша даже не видела, как мы умеем. И доктор Юра…
Он улыбнулся, не открывая глаз. Тело обмякало, расслаблялось. И засыпая, он как заклинание от кошмара повторял их имена… доктор Юра… тётя Паша… доктор Ваня…
Закончив совещание и отпустив подчинённых на свершения и достижения, Михаил Аркадьевич сел за стол и взглядом поблагодарил Никласа, молча поставившего перед ним стакан с чаем.
— А сами, Ник?
Никлас улыбнулся и кивком показал на второй стакан на краю стола. Улыбнулся и Михаил Аркадьевич.
— Теряю наблюдательность. Старею.
— Просто не замечаете ненужного, — возразил Никлас. — Как прошла поездка?
— Удачно. Спасибо, Ник, очень удачно. У Ларри полный порядок. Он счастлив.
— Рад за него, — кивнул Никлас. — Тандем был?
— Да. Видел обоих. Обменялись визитками, — Михаил Аркадьевич улыбнулся.
Никлас понимающе кивнул.
— Не думаю, что они будут афишировать знакомство. Вы слишком большой козырь.
— Спасибо за оценку, Ник. Интересно, на чём они прибегут.
— Да. О втором тандеме был разговор?
Нет.
— Неглупо, — кивнул Никлас. — Согласен, даже умно и предусмотрительно. В день Освобождения расчёт, деньги на руки и подписание нового контракта. И никаких конфликтов.
— Бредли вообще не любитель конфликтов. Открытых.
— Ликвидация конфликта радикальным методом, — рассмеялся Никлас.
— Да, старая добрая, проверенная и подтверждённая многовековым опытом борьбы за власть методика. Ликвидация конфликта физической ликвидацией противника, — с улыбкой кивнул Михаил Аркадьевич.
— Да, — улыбнулся Никлас. — Нет человека — нет проблемы. Кто это сказал?
— Да кому только из правителей не приписывали этой фразы. Поговорите при случае с Кр… Бурлаковым. Он — историк, это его хлеб, кто когда и что сказал. Но, разумеется, функции Трейси намного разнообразнее. И когда надо… вспомните эпизод с Кропстоном.
— Кстати, Кропстон при всей своей словоохотливости о Трейси и Бредли молчит вмёртвую.
— Что ж, всё понятно, — пожал плечами Михаил Аркадьевич. — Он хочет жить.
Никлас кивнул, отставил стакан и раскрыл очередную папку из лежащей на углу стопки. Вся эта история с двумя тандемами — уже история. Она может стать опять современностью, и тогда будет очень важно знать исток, первоначальную стадию, но пока…
— Гром не грянет, мужик не перекрестится, — улыбнулся Михаил Аркадьевич, так же отставляя свой стакан. — Так?
— Да, — ответно улыбнулся Никлас. — Подождём грозы.
В принципе Эркин знал о Рождестве. В Паласах самая горячка начиналась с Рождества и до… ну, где-то пять циклов. А цикл — это три смены работы и смена обслуги. Значит, это дней… да, двадцать дней. Но, разумеется, что там беляки празднуют, его совсем не волновало. А в имении любые праздники белых оборачивались дополнительной поркой, и лучше бы совсем без них. А здесь… здесь почему бы и не отпраздновать?
Утром за завтраком Женя вдруг ахнула:
— Эркин, в понедельник же Рождество!
— М? — оторвался он от каши.
Женя рассмеялась.
— Будем праздновать?
— Будем, — сразу согласился он. — Что нужно?
— Ёлка, подарки, угощение, — перечисляла Женя, подкладывая ему кашу. — А там и Новый год. Его тоже отпразднуем.
— И тоже подарки! — заявила Алиса.
— И тоже, — засмеялась Женя. — Ешь аккуратно. Ну как, Эркин?
— Очень вкусно, — он облизал Ложку. — Женя, что надо купить?
Женя с улыбкой смотрела на него. Какой он весёлый, глаза озорно блестят, морщатся в улыбке губы, выгибая шрам на щеке.