Аналогичный мир - 3
Шрифт:
— Спи, маленькая.
— Ага-а, — сонно согласилась Алиса.
Увидев, что она заснула, Эркин пошёл в спальню, переоделся. Тёплое бельё, джинсы, ковбойка. Оглядел спальню. Ничего, ещё пара дней и будут спать уже нормально, на кровати. В прихожей он быстро обулся, надел полушубок, ушанку. Поглядел на себя в зеркало. Как сказал ему Тим? Совсем русским стал? А что? И неплохо совсем. Жене он таким нравится. Ну, и себе тоже. Попробовал сдвинуть ушанку чуть набок, как носят здесь многие, вот так. И тоже очень даже ничего. Он привычным уже движением проверил на себе
Возле поворота к магазинчику Мани, он нагнал высокого мужчину в новом чёрном полушубке и не сразу, а только поравнявшись, узнал Тима.
— Привет, — поздоровались они одновременно.
— Во вторую?
— Да.
Тим покосился на него.
— У тебя что, с двух?
— Зачем? С трёх, — и с небрежной лёгкостью: — В мебельный хочу зайти, посмотреть.
— Жёстко на полу спать? — усмехнулся Тим. — Не хотелось второпях абы что покупать, — спокойно ответил Эркин.
Обменявшись ударами, какое-то время шли молча. Наконец Тим буркнул:
— Я вот тоже, по магазинам собрался. Заодно и мебель посмотрю.
Посмотрели друг на друга и улыбнулись. Чего, в самом деле, друг от друга прятаться. Русский Тим знает куда хуже, и вообще… похоже, они двое на весь город… такие. Под бурками поскрипывал снег, лёгкий мороз пощипывал щёки.
— Ты чего чёрный полушубок купил?
Тим смущённо усмехнулся.
— По привычке наверное. Слушай, у тебя как заработок?
— Сто пятьдесят.
— В получку?!
— Ошалел? В месяц.
— Аа, ну, так же, значит.
Они шли быстро, уверенно, но в магазине не то, что оробели, но как-то… смутились, что ли. Просторный, освещённый яркими лампами зал казался сумрачным и тесным из-за заставлявшей его мебели. Они ходили по узким проходам между шкафами. Буфетами, диванами, ещё чем-то… Столько всего разного, и вроде… вроде всё нужно.
— Как тебе этот?
— Куда его, в спальню?
— Куда ж ещё. Зато всё влезет.
— Н уда. Смотри, а это…
— Это? — Тим задумчиво оглядел большой мягкий диван, обтянутый тёмно-красным бархатом. — Это в гостиную, я думаю.
В общем, здесь было всё, что нужно. Даже для детской. Эркин быстро прикидывал в уме, хватит ли ссуды, и получалось, что на всё хватит и даже останется. Но когда он прикинул эти же цены на свою зарплату… ему стало не по себе. Если бы не ссуда… Эркин поглядел на сумрачное лицо Тима и понял, что тот думает о том же.
— Если б не ссуда… — сказал он вслух.
Тим кивнул.
— Долго бы ещё на полу спали и в рабском ходили.
Эркин посмотрел на часы.
— Мне пора уже.
Они молча прошли к выходу и на улице распрощались.
До завода Эркин бежал и, только попав в толпу спешащих на вторую смену, успокоился и пошёл со всеми. Дорога была уже знакомой и потому незаметной. Его окликнул Колька-Моряк. Эркин протолкался к нему.
— Привет.
— Привет. Ты
— В порядке.
Колька вдруг зевнул.
— Не люблю вторую, — объяснил он. — Весь день наперекосяк.
Эркин задумчиво кивнул. Хотя ему вторая смена особо не мешала. Только вот то, что они с Женей в разных сменах. Это неудобно. Так бы он с Женей пошёл в магазин. Помог бы. А кровать хороша. Большая, даже на качалку хватит. Если Жене понравится…
Пропуск, табельный номер, бытовка. Они не первые, но и не последние, и время ещё есть. Эркин отпирает свой шкафчик, переодевается. У Кольки нижняя рубашка полосатая, как ни у кого, ни разу не видел такой. Бытовка заполнялась людьми, гомоном, смехом, беззлобной руганью. Что-то верещал Ряха, и над его рассказом дружно ржали. Эркина Ряха теперь не задевал. Когда вчера после работы переодевались и Эркин снял нижнюю рубашку, чтобы обтереться, кто-то, глядя на его плечи, хмыкнул:
— Везучий ты, Ряха.
— Да уж, — кивнул Лютыч. — Крепок Мороз. Уж если вдарит, так вдарит.
— Не горюй, Ряха, — засмеялся Колька. — На гроб мы тебе скинемся.
Ряха, как-то сжавшись, смотрел на Эркина, беззвучно шевеля губами. Эркин посмеялся со всеми, как над шуткой, оделся, и они разошлись. Но Ряха, похоже, всерьёз испугался и сегодня старался даже не глядеть на Эркина.
— Хватит валандаться, — Медведев, надевая ушанку, толкнул дверь бытовки. — Пошли.
Эркин запер шкафчик, сунул ключи в карман и со всеми пошёл к двери. Всё-таки, великое дело — ватага. Когда ты не один, когда как все. Он всегда был отдельно, наособицу, индейцы в Паласе — большая редкость, сам он о таких только слышал, но не встречал. И в имении тоже был отдельно от всех. Только после Освобождения ему стало чуть легче. Но и в Джексонвилле он был один. Пока не появился Андрей. Но думать об Андрее он не мог: такой болью отзывалось это. И он заставил себя не думать. Да и некогда уже. Вон они, чёртовы контейнеры. И как только старшой разбирается, куда какой тащить?
Двор залит пронзительно белым светом прожекторов. Режущий губы и щёки холодный ветер. Лязг, грохот, чья-то ругань.
— Легче, Мороз, рад, что силы много!
— А что?
— Глаза разуй! — Саныч тычет пальцем в намалёванные на контейнере красные буквы.
— Ну так что? — не понимает Эркин.
Саныч внимательно глядит на него.
— Неграмотный, что ли? — и, увидев хмурый кивок, показывает другой значок, тоже красный, но понятный. Рюмка. — Понял? Их осторожно надо. Как стекло.
— Ага, понял.
И, берясь за очередной контейнер, смотрит, ищет рюмку. И везёт такой уже без тряски и толчков, плавно, хотя это не в пример тяжелее. Медведев молча кивает ему, пробегая мимо.
А в перерыве в полупустой столовой — во вторую смену заметно меньше народу — Саныч негромко сказал ему.
— Учиться думаешь?
— Надо, — кивнул Эркин.
— Надо, — согласился Саныч. — Не откладывай далеко, пока голова молодая.
Эркин невольно вздохнул.
— А есть школа…? — и осёкся, едва не сказав по-английски: «для цветных».