Anamnesis morbi. (История болезни)
Шрифт:
Хруль с сомнением пробормотал:
— Не уверен, что за минуту вы сможете обернуться… Ох не уверен!
— Ты, главное, время держи до последнего! Сколько сможешь, — пресек я его пораженческие рассуждения. И обернулся к Петровичу.
Тот, приоткрыв рот, во все глаза следил за моим разговором с пустотой. В нескольких словах я объяснил ему свой план.
— Здорово! Палыч, ты голова! — оживился он и кивком указал мне на дверь, ведущую в салон. — Валяй, тащи сюда Кларку! Да поскорее, топливо уходит.
Я отстегнулся и начал выбираться
9 августа, 8.49, рейс 237
— Ни о чем не спрашивай, пошли со мной! Только осторожно! — предупредил я Кларочку и принялся ее отстегивать.
Девушка послушно кивнула, не сводя с меня испуганных глаз. Держалась она хорошо, несмотря на царящую в салоне панику. К счастью, пассажиры ограничивали панические метания лишь своими местами: никто не пытался выйти на ходу из самолета и даже просто побегать по проходу. Видимо, недавнее зрелище летающей старушки охладило самые горячие головы. И это было просто замечательно.
Накрыв Кларочку собой, я осторожно подталкивал ее к кабине. Напор ветра сейчас был намного слабее, чем тогда, когда я полз этим путем в первый раз. Но и этот «сквознячок» приходилось преодолевать с огромным трудом.
Так, восьминогим пауком, мы и добрались до кабины. При виде изрешеченных тел летчиков девушка вскрикнула.
— Не обращай внимания и лезь в кресло! — прикрикнул я на нее. Времени на оплакивание потерь у нас не было.
Она громко всхлипнула, закивала и поползла дальше. Забравшись в кресло второго пилота и устроив на коленях Клару, я пристегнул нас обоих. Получилось неудобно, но надежно.
— Опасность сильно сближает, верно? — шепнул я ей на ушко и кивнул Петровичу: — Трогай!
Самолет нырнул вниз. Салон взвыл десятками голосов, но я не стал больше прикидываться вторым пилотом и произносить успокоительные речи: честно говоря, мне и самому было хре… ну, не очень хорошо.
Кларочка на моих коленях напряглась и впилась коготками в мои руки:
— Что происходит? Иван Петрович умеет водить самолет? Мы садимся, да?
— Почти. Петрович почти умеет водить самолет и мы почти садимся! — популярно объяснил я.
— Это как?
— Маленькая, слушай меня внимательно, у нас очень мало времени. Очень скоро мы приземлимся… Вернее, не приземлимся, а зависнем примерно в метре от земли…
— Ты головой ударился? — испуганно-сочувственно посмотрела на меня Кларочка.
— Я не контуженный и не умалишенный. Не перебивай, это не бред. За пару секунд до столкновения с землей время остановится. Для всех, кроме нас троих. Получится зависший самолет с замершими пассажирами внутри. Время будет остановлено максимум на час. Наша задача — за это время эвакуировать пассажиров из самолета в безопасную зону. Это, по моим расчетам, примерно тридцать метров назад по ходу…
— А потом? Что случится потом, когда час
— Потом самолет ударится о землю и взорвется.
Девушка вздрогнула:
— А просто сесть мы не сможем?
— Нет, — коротко ответил я, не вдаваясь в подробности.
Она открыла было рот, но я прижал палец к ее губам:
— Потом. Все вопросы и объяснения потом. Времени нет. Пока просто слушай и запоминай, хорошо?
Кларочка кивнула.
— Вот и умница. Так вот, когда время остановится, мы начнем перетаскивать пассажиров. Твоя задача — дети. Понимаешь, только дети! Если справишься раньше нас — отлично, поможешь таскать взрослых. Но, если вдруг поймешь, что в час не укладываешься — зови нас. Договорились?
— Да. Я справлюсь! — решительно тряхнула она волосами.
Я с наслаждением вдохнул легкий аромат знакомых духов и вопросительно взглянул на Хруля, по-прежнему сидящего на краю пробоины.
— Я готов! — отрапортовал он, перевесившись за борт и всматриваясь вниз.
Едва подавив в себе инстинктивный порыв ухватить его за рубаху и втянуть внутрь, я покрепче прижал к себе Кларочку и покосился на Петровича.
Тот пошевеливал штурвал и пристально вглядывался слезящимися глазами в наплывающую землю.
Под нами была нероградская степь. До самого горизонта, куда только доставал взгляд, тянулось абсолютно ровное желто-коричневое пространство с редкими стыдливыми вкраплениями зелени. А по степи бежала огромная крылатая тень нашего самолета. Далеко-далеко внизу и впереди. Меня осенило:
— Петрович, есть идея! Высотомер нужен?
— Издеваешься? — Ас недовольно покосился на меня. — Накрылся он медным тазом.
Я указал вниз:
— Тень. Наша тень — это ориентир! Чем ближе она — тем ниже мы. Грубо, но для нас сойдет.
Ванька с энтузиазмом закивал:
— Точно! Палыч, ты гений!
Возрадовавшись, он слишком сильно толкнул штурвал вперед. Самолет тут же задрал хвост и разом провалился вниз метров на двести. Я сжал челюсти, пытаясь не выпустить наружу завтрак. Из салона донесся дружный визг.
— Держи машину… Гастелло! — сквозь зубы посоветовал я горе-пилоту.
Впрочем, напрасно. Петрович, будто заправский летчик, незаметным движением рук придал самолету нужный угол наклона. Мой организм перестал протестовать против изменения силы тяжести; успокоились и многострадальные пассажиры позади. «Ту» медленно принялся нагонять собственную тень.
— Никак не могу понять: ты это всерьез говорил про остановку времени? — поинтересовалась Кларочка пронзительным шепотом.
Хруль над нами громко хмыкнул и покачал головой.
— Всерьез, всерьез! — успокоил я девушку.
— Но…
— Все вопросы потом, договорились? Пока просто поверь мне на слово и действуй по нашему плану! — оборвал я ее. И в самом деле, времени оставалось мало: тень нашего лайнера приближалась все быстрее…
Глава 7