Anamnesis morbi. (История болезни)
Шрифт:
На этот раз дошло. Оттерев меня в сторону, Петрович плюхнулся рядом:
— Пилотам — кранты! — без затей констатировал он.
— Что там?
— Точно не знаю. Когда случился взрыв, меня швырнуло вперед, в предбанник, где стюардессы и все такое… Успел только заметить дыру в кабине… огромную такую дырищу. Пилотов увидел… они из кресел свесились, в крови оба. А потом ветер ударил и меня обратно вынесло, в салон. — Ванька тяжело дышал. Воздух, несмотря на то что заданную высоту набрать самолет не успел, все-таки был разреженным.
— Пилоты
— Я же говорю, не проверял. По виду — трупы. Но сам знаешь, всяко бывает!
Я кивнул. Знаю. Петрович перевел дыхание и спросил:
— Как думаешь, что у них там могло так рвануть?
— Понятия не имею. Ты же у нас фанат авиации, не я.
— Да я все больше по военным самолетам… — повинился Ванька.
— Ладно, поползли в кабину. Поглядим, что с пилотами, — скомандовал я и продолжил: левой передней — левой задней…
Петрович пристроился в кильватер. Наш маленький караван прополз через предбанник и оказался у входа в кабину пилотов.
Здесь ветер дул еще сильнее. Задержав дыхание, я поднял голову. Глаза тут же заслезились, но и сквозь влажную пелену открывшаяся картина казалась страшной.
Верхней части кабины просто не было. Вместо нее зияла огромная дыра с рваными, кое-где обугленными краями. В эту дыру-то и врывался убийственный ветер, трепля волосы мертвых пилотов. В том, что они мертвы, сомневаться не приходилось: у того, что справа, отсутствовала значительная часть головы. У левого голова была цела, хоть и залита кровью, зато вся спинка сиденья была сплошь испещрена дырами с вывороченными наружу краями.
И кровь. Такого количества крови я не видел за всю свою врачебную жизнь. Она была повсюду, но окончательно убило во мне надежду найти кого-нибудь из летчиков живым лишь зрелище темно-красной жидкости, вяло вытекающей из тех самых дыр в спинке пилотского кресла…
— Мать твою, да что же тут случилось-то? — прошептал я потрясенно.
Каким-то образом мой шепот услышал Петрович:
— Что-то рвануло впереди. А их осколками посекло… Насквозь, — пояснил он.
Это я и сам понял. Непонятно было другое: как теперь без пилотов мы садиться будем?
— Петрович, ты самолет водить умеешь? — спросил я.
Он нервно хохотнул:
— Издеваешься? Я и машину-то не вожу.
— А придется… — грустно пообещал я.
А что еще прикажете делать? Либо терпеливо ждать, пока мы не грохнемся об мать сыру землю, либо пытаться сажать самолет самим… Хуже все равно не сделаем, в крайнем случае — исход тот же. Разве что поискать какого-нибудь шального пилота среди пассажиров?
Я обернулся: по проходу никто не полз. Лишь в хвосте вяло шевелилась куча-мала из нескольких тел. Спасительную мысль о летчике из числа пассажиров пришлось отмести: если бы вдруг таковой и оказался среди нас, он бы уже карабкался в кабину, прекрасно понимая, что самолет неуправляем.
Петрович больно ткнул меня пальцем в бок. Я вздрогнул и повернулся к нему, уткнувшись
— Палыч, я на симуляторе летал. На хорошем симуляторе, не игрушечном, а настоящем, тренировочном. Мне один знакомый программист диск приносил. Американская разработка, для пилотов дальних бомбардировщиков. Приятель взломал по случаю, ему не понадобилась, так он мне задарил! — орал Ванька мне в ухо, с трудом перекрывая вой ветра.
— И что?
— Ну… принцип управления тот же. Может, попробовать посадить самолет, а?
— А что, у нас есть другие варианты?
Петрович на миг задумался и отрицательно помотал головой:
— Однозначно нет.
— Тогда тебе и карты в руки. Как думаешь, сможешь?
— Хрен его знает… Раньше, знаешь ли, как-то не приходилось самолетами рулить. Но, как говорилось в одном известном фильме: жить захочешь — еще не так раскорячишься! — коллега пытался бодриться, но видно было, что ему сильно не по себе. И я его понимал.
— Надо пилотов вытащить из кресел. И побыстрее. Если не ошибаюсь, мы продолжаем набирать высоту, — не давая Петровичу времени для сомнений, перешел я к делу.
— Так это хорошо, что набираем: чем больше будет запас высоты, тем лучше! — тоном профессионала заявил приятель.
— Хорошо, да не очень! — возразил я. — Салон-то разгерметизирован. Через несколько минут нам просто нечем будет дышать. Уже тяжело, не чувствуешь разве? Да и холод наверху зверский — минус пятьдесят, а то и ниже. Если не задохнемся сразу, так замерзнем.
— Точно, как-то я не подумал! Так чего ждем, давай кресла освобождать, — воскликнул свеженазначенный пилот и полез вперед.
— Стой! — Я поймал его за ногу.
— Ты что? — недовольно обернулся Петрович.
— Так не пойдет! Подстраховаться надо: гляди, дырища какая! Вылетишь к чертям, и привет, — объяснил я ему.
Ванька покосился на зияющую дыру и поежился:
— Что предлагаешь?
— Меняемся! Я лезу вытаскивать тела, ты меня держишь за ремень одной рукой, а всеми остальными конечностями намертво цепляешься за все, что возможно.
Петрович попытался возмутиться:
— А может наоборот? Я вытаскиваю тела, а ты меня страхуешь?
— Не пойдет. Ты тяжелее. Будешь якорем.
Он на мгновение задумался и кивнул, соглашаясь.
Через минуту, заботливо удерживаемый за ремень, я уже осторожно карабкался в левое кресло. Дышать становилось труднее с каждой секундой: в ушах стучали тамтамы, а перед глазами вспыхивали разноцветные огни. Кроме того, меня била крупная дрожь от лютого холода и (чего уж там!) животного страха. Всего лишь в полуметре от моей головы начиналась дыра, ведущая в бездну.
А подо мной было искромсанное тело мертвого пилота. Я полз по нему, прижимаясь к продырявленной груди, весь перемазанный чужой кровью. Кошмар дополнял чудовищной силы ветер, врывающийся в пробоину и ледяным рубанком проходящийся по моей голове, нещадно вырывая волосы.