Anamnesis vitae. Двадцать дней и вся жизнь
Шрифт:
– Там еще соседка, Голицына Наталья Сергеевна, у которой ключи от квартиры были. Ее, может быть, тоже сразу допросить, а то у дочки день рождения сегодня, и так пропал у человека день.
– Молодая? – Кто?
– Соседка.
– Да, молодая.
– А ты что это краснеешь?
– Ничего я не краснею, просто жарко тут. – Жарко ему, видишь ли. Красивая? – Что?
– Да соседка же!
– Наверное, красивая.
– Ладно, давай я ее первую допрошу.
– Где допрашивать будешь? В прокуратуре?
– А что, можно и в прокуратуре. Хотя на своей территории надо допрашивать
Наталья с Иваном сидели в ее гостиной и молчали. Разговаривать не хотелось. Было ясно, что сейчас повторится ужас полугодовой давности, когда Наталью почти каждый день допрашивал следователь, и она не знала, вернется с очередного допроса домой или нет. Полина тогда жила у Саши и Тани, и Наталья тосковала по дочке.
– Простите меня, это я вас втянул. И зачем только я ключи вам отдал?
– Ну что ж теперь? Что случилось, то случилось. Парня этого жалко, я его знала немного.
– А как же он в квартиру попал? Ведь печать на месте была, и дверь закрыта. Вы ему ключи не давали? Ну, может быть, водопроводчики или кто там еще приходил?
– Ключи я не давала никому. Они вообще в сейфе у моего брата хранились, я их только в среду забрала – знала, что вы приезжаете. Кошмар! У дочки сегодня день рождения, а я тут сижу. Думаю, нас сегодня вообще никуда не отпустят.
– Вы простите меня. – Да ладно вам!
– Нет, вы меня вообще простите. Я ведь вас вчера не узнал, глупо так получилось. Я на похоронах был, – он задумался, – не в себе, что ли. Я понимал, что похороны, но все время оглядывался – искал глазами дядю Петю и тетю Аню. А потом истерика эта. Вы меня простите.
– Не за что прощать, но если вам так угодно, прощаю.
На лестничной площадке послышался шум. Иван поднялся.
– Наверное, опергруппа приехала. Нам что делать? – Сидите пока, я думаю, за нами сейчас придут. Кофе хотите?
– Хочу, только сам варить буду, я хорошо варю. – Пожалуйста, варите.
Наталья повела его к варочной поверхности, которая оказалась здесь же, в гостиной. Иван сразу не заметил, что гостиная одновременно была и кухней, как теперь принято в хороших европейских домах. Надев фартук и вооружившись кофемолкой, Иван сразу почувствовал себя лучше: было дело, которое он умел делать хорошо. Это его всегда приводило в хорошее расположение духа. Кофемолка была точно такая же, как у него дома. И в Берлин он тоже привез кофемолку из Москвы, и она была такой же. Наверное, он был консервативен в своих пристрастиях, а может быть, просто хотелось жить как при маме. Кофе получился отменным: крепким, сладким, ароматным. Иван достал тоненькие фарфоровые чашки, блюдца, позолоченные ложечки и, стараясь не упустить пену, аккуратно налил кофе из джезвы. Он не любил кофе из кофеварок. Ему казалось, что в кофеварке никогда не добиться такого насыщенного аромата, как в джезве.
Наталья с изумлением наблюдала за тем, как Иван, который с порога начал заливаться краснотой до кончиков ботинок, вдруг преобразился. Он нюхал кофе в банке, крутил рукоятку кофемолки, сыпал порошок
– Ну как? – не удержался Иван.
Конечно, не надо было спрашивать, надо было ждать, когда она изумится и сама начнет хвалить, тогда можно было бы скромно потупиться… Господи, какие глупости лезут в его голову! Иван улыбнулся собственным мыслям и впервые посмотрел прямо на Наталью. Глаза были точно из его сна. И глаза, и вся она. Видимо, он ее запомнил на похоронах подсознательно, а потом мозг и выдал этот образ.
– Вкусно, – сказала она, наслаждаясь напитком. – Вам можно в кофейне работать.
Он захохотал.
– Я как-то не думал о себе в этом ракурсе, – сказал он, когда прошел первый приступ смеха, – но это интересное предложение.
И он захохотал снова.
Ничего смешного она, кажется, не сказала. По крайней мере, в ее отделении такие шутки постоянно выдают и врачи, и сестры, и ничего особенного. А он хохочет! Аж голову запрокидывает! Да, видимо, у дипломатов совсем другой уровень юмора, наверное, рангом повыше. Интересно, они вообще шутят или нет? Может быть, спросить?
Но спросить не удалось, потому что зазвонил дверной звонок, и Наталья с обреченным видом открыла дверь. На пороге стоял милиционер в форме капитана и показывал свое удостоверение.
– Капитан Погребельный. Разрешите войти?
Наталья молча посторонилась, пропуская капитана в прихожую. Он снял фуражку, вытер пот со лба и прошел в гостиную.
– Хотите кофе? – спросила Наталья. – Кофе? Не откажусь.
Иван почему-то обиделся. Он варил кофе специально для Натальи, чашки доставал самые красивые, а она теперь этот кофе какому-то капитану предлагает!
– Я сейчас сварю, – сказал Иван.
Он зарядил кофеварку и подставил под отверстие самую простую чашку, которую взял с кухонного стола. Наталья наблюдала за этими манипуляциями с веселым изумлением. Надо же, какие мы трепетные: мента поить элитным кофе не хотим.
– Так, граждане, – сказал в это время «мент», разложив на столе свои бумаги. Документы у кого-нибудь имеются?
Наталья принесла паспорт, Иван достал из кармана куртки дипломатический паспорт.
– Вы дипломат?