Anamnesis vitae. Двадцать дней и вся жизнь
Шрифт:
– Знаю, что труп. Чей труп? Как он туда, – было указано кистью руки, куда, – попал? Говорят, ты лично его нашел? А тебя каким ветром сюда занесло?
Полковник снял фуражку, вытер платком лоб и уже другим, задушевным, тоном сказал:
– Жениться тебе надо, Пронин. Тогда не будешь трупы у барышень находить.
– Ну, если быть точным, труп не у барышни, а у дипломата, что его тоже не украшает, – поспешил вступиться за приятеля Михайлов, – но жениться ему на самом деле надо, а то отощал.
Михайлов постучал
– С дипломатом этим кто-нибудь разговаривал?
– Да, он согласен дать показания под протокол, – ответил Алексей.
– А с барышней?
– А барышню я сейчас пойду допрашивать в опорный пункт, – это опять Михайлов подал голос.
– Константин Петрович, вы что, это дело в прокуратуру забираете?
– И это, и по убийству Фомина, и по убийству Горчаковых. Вчера принято решение, правда, никто не знал, что еще один труп будет.
– Ну добро, держите меня в курсе, жениха нашего подключите, толковый мужик.
Наталья была в раздумьях. Как быть? Она сейчас поедет на допрос, а что делать с Иваном? В своей квартире что ли оставить? Не идти же ему в его квартиру, после трупа-то. Выручил Алексей. Он отправил Наталью на допрос, а Ивана увел: надо было помочь при составлении описи в его квартире.
Следователь Михайлов удобно устроился в кабинете. По случаю праздника в опорном пункте милиции находился только один лейтенант, который со скучающим видом решал какой-то замысловатый кроссворд. Он охотно уступил кабинет, а сам вышел на улицу и присел на скамеечку.
Наталья лихо остановила машину около самых ног лейтенанта. Он проворно вскочил на скамейку, испуганно глядя на ее маневры.
– Вы что, гражданка, на пятнадцать суток захотели? – заорал он, неловко слезая. – Я вам мигом устрою.
– Где тут у вас следователь Михайлов? – спросила Наталья.
На его угрозы она просто не обратила внимания. Ее сейчас заботило, не получит ли она совершенно другой, реальный срок. И как следователь к ней отнесется?
– Следователь там, а вы хотя бы извинились.
– Извините, – бросила Наталья, открывая дверь. Допрос длился полчаса, Наталья подробно рассказала, как Иван Горчаков попросил ее подержать у себя ключи от квартиры убитых родственников, как она отвезла эти ключи в банковскую ячейку известного банка, которым руководил ее двоюродный брат, как забрала у него позавчера вечером эти ключи и передала их Ивану. И как она хотела войти в квартиру, потому что почувствовала запах рвоты, а Иван ее не пустил.
Потом подписали протокол на двух страницах – каждую по отдельности, и следователь пожелал Наталье счастливого дня рождения.
Опять Алексей, подумала Наталья, это он рассказал про день рождения. Нуи ладно, можно ехать на дачу, только Машку забрать. Она вышла из опорного пункта и увидела лейтенанта, который с возмущенным видом ходил вокруг ее машины, а когда ее увидел, стал записывать
Машка сидела в холле первого этажа перед будкой охранников с обреченным видом. Когда Наталья вошла, Машка вскочила, схватила ее за руки и стала их трясти, как будто они не виделись целый год.
– Тебя отпустили? – орала она. – Я их всех тут чуть не порвала. Они меня в твою квартиру не пропускают, представляешь? А этот, противный такой у них, – она показала, какой именно противный, – таким медовым голосом мне говорит: «Ваша подруга скоро вернется, я вам обещаю», представляешь?
– Маш, пойдем наверх, я переоденусь, и поедем уже.
– Пойдем, только этот противный велел тебе ему на глаза показаться обязательно. Взял с меня страшную клятву.
Машкины глаза сделались круглыми и выпученными. Наталья засмеялась.
– Ты что, смеешься?
Машка от возмущения ткнула ее в бок. – Я поклялась девичьей честью.
Наталья от удивления тоже ткнула ее в бок, они посмотрели друг на друга и сначала захихикали, а потом захохотали.
Алексей услышал девичий смех и успокоился. Ничего, все образуется. Сейчас надо сказать Наталье, чтобы была предельно осторожной. Он вышел и встал на лестничной площадке, опершись на перила и глядя вниз. Две девчонки, конечно, девчонки, молодые, красивые, веселые, вприпрыжку поднимались наверх и смеялись. Вот здорово! Только что Наталья была растеряна, а эта ее подруга, как ее, Мария Викторовна Егорова – он проверял документы – орала как припадочная, и вот теперь они хохочут. Девчонки увидели, наконец, его и замолчали.
– Алексей Николаевич, вы хотели со мной поговорить? – невыносимо интеллигентным голосом заговорила Наталья.
– Да, Наталья Сергеевна, всенепременно, – таким же голосом ответил Алексей, – только без свидетелей.
Последние слова он произнес сухо и официально, подчеркивая отсутствие вариантов.
– Маша, иди пока чаю попей, – сказала Наталья, отдавая подруге ключи от квартиры.
Маша, сверкая глазами и нарочито брякая ключами, выражая всем видом крайнюю степень возмущения, пошла открывать дверь.
– Что еще, Алексей Николаевич?
– Вот что, Наталья Сергеевна, придется вам на некоторое время уехать из Москвы вместе с Полиной. Вам здесь находиться небезопасно. Похоже, убирают свидетелей. И я не исключаю, что вы тоже свидетель, хотя, может быть, и не догадываетесь об этом. У вас есть, куда уехать?
– Могу в Екатеринбург, но только не сегодня и не завтра. Сегодня у Полины день рождения, – она покосилась на Алексея, – а завтра в Большом театре вечер памяти моей сестры Ольги Трубецкой.