Анасейма
Шрифт:
Илья приблизился Марине, заворожённый чудным зрелищем. Она сама светилась и как никогда напоминала часть стихии, пряди волос утонули в воде, будто она перетекала в море.
– Анасейма, – невольно вырвалось у него.
Марина резко дёрнулась, ненамеренно впечатывая по губе Илье большой ракушкой рапана.
– Обзываешься что ли?
Илья выпрямился и схватился за губу. Во рту явно чувствовался вкус крови. Он провёл языком по краю верхней челюсти: один из зубов отчётливо шатался, повиснув на десне.
Марина увидела, что Илья держится за лицо и растерялась.
– Я не хотела тебя ударить, случайно получилось. Это всё рапана дурацкая. Губу разбила?
Илья
– Зуб, кажется, выбила.
Марина приблизилась и всучила рапану в свободную руку Илье.
– Дай посмотрю, – дождавшись, когда он уберёт ладонь, коснулась пальцем опухшего края губы, увидела повисший под неестественным углом зуб и печально заключила: – Блин, твоя мама меня убьёт.
Илья освободился от руки Марины, но рапану не вернул.
– Он ещё держится, может, не выпадет.
– Как ты меня назвал?
Илья сомневался, стоит ли повторять, но, немного поколебавшись, решился:
– Анасейма. Это не обзывание. Просто подумал, что ты на неё похожа.
– Это что-то морское?
– Очень морское.
– Ладно, раз уж ты зубом расплатился, можешь так меня называть.
Зуб выпал уже в Москве. На счастье, оказался молочным, правда замена для него ещё не прорезалась, и пришлось Илье бродить какое-то время с некрасивой щелью в верхней челюсти. Раиса Константиновна испытывала профессиональные мучения, будучи не в силах поторопить коренной зуб, не могла смотреть на незапланированную дырку во рту сына без слёз. Она гордилась идеальным прикусом и очаровательной улыбкой Ильи, а тут такое…
Маме Илья сказал, что сам случайно выбил зуб рапаной, после этого Раиса Константиновна возненавидела этих моллюсков почти так же, как Марина. Вот и появилось у них кое-что общее.
7 гла
в
а
Сейчас
Инна смотрела на Марину, как на неудачницу, и даже не скрывала этого. А ещё она её раздражала. Нога в босоножке на тонком каблуке беспрестанно качалась, острые ногти выбивали дробь на столешнице.
Марина уже в третий раз попыталась зажечь конфорку, чтоб вскипятить воду для чая, но, кроме шипения и снопа искр от плиты ничего не добилась.
Инна пригладила прядь на виске.
– Эта не работает. Попробуй левую дальнюю.
Марина бросила на сестру очередной короткий взгляд.
– Почему не починили?
– Две вполне достаточно, на этой печке давно уже не готовят в промышленных масштабах.
Марина и Инна одновременно замолчали, вспомнив ароматные хрустящие пирожки мамы.
Тишину разорвала трель звонка. Инна глянула на экран мобильника и нахмурилась. За полчаса, что она провела наедине с сестрой, ей звонили уже пять раз. Нехотя приложила трубку к уху и недовольно поинтересовалась:
– Если это опять по поводу свежести мидий, я тебя уволю! Как ты думаешь, для чего я наняла управляющего?
Телефон что-то жалобно пропищал. Инна шумно выдохнула:
– В таком случае мне нужен новый.
Не
Марина наблюдала за сестрой, не пытаясь скрыть изумление. Как мало она походила на ту тихую девочку со светлыми кудряшками. Сколько уверенности и жёсткости было в этой незнакомой женщине с короткой модельной стрижкой.
Новой Инне не нужна была защита и поддержка, только уважение и страх в глазах подчинённых. Марина задумалась: интересно, как она разговаривает со своей дочкой? Поёт ли её колыбельные, наказывает ли ремнём за проступки? Она ведь ничего не знает о родных сёстрах: ни о младшей, ни о старшей. У трёх русалочек теперь другая, взрослая жизнь, у каждой своя.
– Юдина, ещё одно замечание, и мне придётся побеседовать с твоими родителями. Убери ракушки сейчас же.
Марина сгребла с парты мелкие венерки прямо в раскрытый портфель и смерила учительницу пристальным колючим взглядом.
Как она и ожидала, школа ей совершенно не понравилась. Учительница запретила носить бусы, пришлось оставить только тесьму с куриным богом. Шляпу едва не сдирала с макушки, но Марина упорно надевала её, пока осень не заставила перейти на более тёплый головной убор. На замену плетёной шляпе вернулся браслет из митилястров 14 . Только связь с морем могла спасти Марину от скуки. А скучно было до жути.
14
Митилястры – ракушки вытянутой формы с горизонтальными и вертикальными бороздами, небольшого размера.
В первые дни Инна не отлипала от сестры, следовала за ней по пятам трясущейся тенью. Сели они естественно вместе. Вероника Павловна пыталась их рассадить по принципу мальчик-девочка, но, кроме Ильи, все мальчики сказывались на двигательных способностях Инны: рядом с ними она почему-то цепенела и теряла дар речи.
Марина молча переносила свой рюкзак за парту к сестре, учительница рассаживала их. На следующий день повторялось то же самое. На воспитательные беседы Марина не реагировала совершенно, и вскоре Вероника Павловна, даже будучи совсем не внимательной, это заметила. Средняя дочка Юдиных выслушивала её претензии с поразительным недетским спокойствием, будто и не слышала, молча покидала место трёпки, а на утро снова сидела рядом с сестрой.
Инна же наоборот, не доставляла хлопот. Училась прилежно, ракушками не играла, только впадала в ступор, стоило повысить на неё голос. Через месяц Вероника Павловна сдалась: позволила сёстрам сидеть вместе. Правда пришлось представить всё так, будто это её великодушное решение, а не потакание упёртой Марине.
Класс Алсу располагался через коридор, но с сёстрами она практически не общалась, на перемене убегала сплетничать с подружками в «бермудский треугольник». Звучное название получили три лавочки, расположившиеся в форме этой геометрической фигуры. Туда допускались не все, только самые популярные и красивые. В компании «популярных и красивых» Алсу оказалась в этом году, принадлежность к сливкам начальной школы ей очень льстила, и поэтому нянчиться с двумя первоклашками не было ни желания, ни времени. Она упорно делала вид, что с младшими сёстрами не знакома и общая фамилия – это случайное совпадение.