Анастасия, боярыня Воеводина
Шрифт:
— С полем, учитель — улыбаясь сказал князь, поднимаясь с земли, — хорошо вышло! А где эти гуляки? Братец с сестрой?
Он отцепил с пояса небольшой рог и протрубил какой-то сигнал. Потом еще. И тут зашевелились кусты, и показался хвост Заливая, за ним — Затейки. Они что-то тащили. Оказалось — задушенного прибылого волка.
— Ай, молодцы, сами взяли! Идите сюда, умницы!
Князь обнимал собак, гладил, и скармливал им кусочки мяса из сумки на поясе. Борзые вертелись и норовили лизнуть его в нос. Хвосты гордо реяли над их спинами.
Фред пользуясь моментом осмотрел валяющийся на земле хлыст. В его кончик был умело вплетен кусок свинца. Простой с виду хлыст был грозным
Глава 22
В уютном кабинете князя Михаила отдыхали после удачной охоты два старых друга. Как ни странно, но с годами общаться они стали даже чаще, чем сразу после принятия царского венца Михаилом. Сейчас, помывшись после скачки наперегонки с собаками, они потягивали напитки. Царь — испанскую мальвазию, князь — просто квас. Спиртного он так и продолжал избегать.
— Давай расспросим этого мальчишку, которого Джон тебе прислал. Додумался! Учителя нашел! Его самого еще за парту сажать впору.
— И посажу. Русский учить. Микки хорошо его освоил, после того, как я ему в свадьбе отказал, пока русский не выучит и не креститься. Отец его поплевался, поплевался и согласие дал. Он такие деньги от меня получает, что лорд Твистоун на соседнее имение нацелился, в пэры метит! А Мишка, как прижился, женился, обрусел, жену взял из бедных дворянок, я ему деревеньку пожаловал, Михайловкой назвали. Я ему фамилию Каменский дал, стоун с английского камень переводится. Заодно моих Европейскому этикету учит и аглицкому. Поэтому у них аглицкий лучше всех других языков. Домой и не думает собираться. Да и неспокойно в Англии. Сейчас отроку с баней поможет, с одеждой, и приведет.
Фред уже не удивился, что его пригласили после охоты в баню. Русские мылись так часто, как могли. И после диких скачек и помощи собакам, конечно, пошли в баню. Первым — царь с хозяином. Потом Михаил, к которому приставили важного камердинера князя, как оказалось, англичанина, который был при нем уже почти 15 лет. Проехал пол-Европы, и решил остаться в России, которую полюбил всем сердцем. Так что поговорить Фреду было с кем. Микки, оставивший себе эту кличку, что бы отличаться от тезки-хозяина, выручил Фреда с одеждой, испачкавшейся после охоты и вонявшей мокрой псиной от волка. Поняв, что багаж молодого господина едет с телегами в Знаменское и прибудет нескоро, а с собой у него только рубашка и исподнее, позвал холопов, как в России называли слуг, приказал кафтан и камзол вычистить, и освежить восточными духами, мужскими. Рубашку отдал девкам выгладить, а старую, с запачканными землей манжетами, постирать и накрахмалить. Баня, на удивление, была натоплена не жарко. И еще топилась для любителей париться. Фред уже заканчивал одеваться, когда в предбанник ввалилась толпа молодых дворян, принимавших участие в царской забаве.
На Фреда никто внимания не обратил. Все слушали сына какого-то боярина Прозоровского, который чем-то возмущался. Микки тихо ему перевел, что он недоволен тем, что отец отправил его в Бобрики, что бы поухаживать за дочерью князя. Их вотчина находилась как раз на границе его владения, и у его крестьян шел постоянный спор из-за клочка земли на самой границе, Отец надеялся, что князь даст за дочерью спорные земли, и еще деревеньку на границе. Над Прозоровским смеялись, что его отец рот раскрыл на кусок, который ему в него не влезет. Княжна, не княжна, а боярыня, сама себе хозяйка. Царским указом земли Воеводиных за ее фамилией закреплены
На выходе их ждал очередной холоп, пригласивший Фреда на беседу с князем. Он что-то шепнул слегка побледневшему Микки.
— Вы там поосторожнее, князь вместе с Государем Михаилом Федоровичем отдыхают. И беседовать, видно вместе будут!
Фред не смутился. Этикет придворный он знал, как кланяться царствующим особам тоже, так что, к удивлению Микки не смутился, и спокойно шагнул в кабинет. Отвесил полагающийся по этикету правящим особам поклон, и стал ждать вопросов.
— Это что за кривляния? — спросил Михаил.
— Большой придворный поклон, — ответил князь, — так полагается в Европе приветствовать царствующих особ. Так что отрок этикет знает.
— И то ладно. Пусть представиться, да о себе расскажет!
— Ну что, учитель, давай знакомиться поближе. Государя Михаила не стесняйся, ему тоже интересно, кто его крестника учить будет. И учти, врать царю — государственное преступление. Итак, кто такой будешь, и зачем потребовалось на Руси работу искать? Дворянин же, и не из последних.
— Фидрих Рейнский, сын графа, отец в опалу у императора попал, тот владения отобрал, пришлось у родни ютиться. На продолжение учебы денег не было, решил заработать. Для наемника, как сказал лорд Джон, слишком молод и образован, для офицера, наоборот, образования никакого. Вот он и посоветовал учителем. Я согласился.
— Значит сын графа Рейнского?
— Да.
— Я же говорил, врать нельзя!
— Я и не вру.
— Не врешь, но и недоговариваешь. А это авантюризмом попахивает. С Джоном как познакомился, и почему он такое участие в тебе принял, что даже в Россию сам привез? Кого попало, он с собой бы не взял. Денег дал бы в долг, и добирайся за свой счет. Я Джона давно знаю!
— Ему письмо мой друг, Вильгельм-Фредерик написал, просил помочь.
— Вильгельм-Фредерик, сын Эрнста Казимира I Нассау-Дицского? Племянник Вильгельма Оранского?
— Да.
Беседа шла с небольшими перерывами, так как князь переводил государю.
— Высокие знакомства у вас, юноша. Тогда договаривайте. Отец в опале не граф, А Пфальц — граф, курфюрст Пфальц-Рейнский.
Фред промолчал.
— Только одна неувязка. Старший сын Курфюрста, зовется Карл-Людвиг, и он младше вас на три года. А старший сын Фридриха, Генрих-Фридрих, утонул этой весной при непонятных обстоятельствах. Знаете, мы в России сыты самозванцами по горло.
— Я не самозванец!
— Тогда кто? Воскресший утопленник? Не ожидал, что мы в России следим за событиями в Европе, особенно за теми, что связаны с правящим домом Англии!
Фред действительно не ожидал, но вовремя вспомнил, что у него вместе с документом, сделанным Джоном, хранятся письма.
— У меня есть письма. И Вильгельма-Фредерика и Елизаветы Стюарт. Могу принести.
— Нет уж, принесут. Где хранишь?
— В моих вещах, кожаный тубус для бумаг.
Князь послал холопа принести.
— А пока расскажи нам сказку, как выжил!