Анатомия обмана
Шрифт:
Я правда не могу ничего с собой поделать. Стоит ему убрать руки, как я заваливаюсь то вбок, то вперёд.
Дрожь сотрясает тело. В голове всё смешалось – чёрное и белое, плохое и хорошее. Перед глазами пелена слёз и сизого тумана.
Решившись, я шагаю в пропасть, что разверзлась у меня под ногами:
– Отчим… – шепчу окровавленными губами. – Там сестра…
– Что? Что ты сказала? – он не услышал. Или сделал вид, что не услышал.
– Сестра с отчимом. – повторяю громче, слыша приближающиеся шаги.
– Это
Именно таким мне и запомнился отец моего парня – властным, решительным и до жути холодным. И да, именно эту холодность я сегодня планировала обратить себе во благо.
– Ей больно! Я не могу её взять.
– Жмуров он может на выезде вертеть, а девчонку не может! Тьфу ты! Идти можешь, Анют?
Киваю. Делаю первый шаг в объятиях Макса и жмурюсь от сигналов тревоги, раздававшихся у меня в голове.
Я не смогу… С чего я взяла, что у меня всё получится?
Ухожу в себя. Абстрагируюсь от происходящего, пытаясь заглушить тревожную сирену в голове.
Уже поздно. Уже просто поздно. Не могу повернуть назад. Не имею права.
Позволяю себя умыть. Прямо во дворе из садового шланга. Кивком головы указываю на руку и помогаю снять Максиму с себя толстовку.
Я столько раз себе представляла, что он будет моим первым, что однажды разденет меня, прожигая взглядом карих глаз, полных обожания и страсти, а получилось… Вот так, собственно, и получилось.
– Это Валера, да? Твой отчим? Это он с тобой сделал? – задаёт вопрос за вопросом мужчина моей мечты.
Их двор нисколько не изменился. Здесь нет ни сада, ни огорода. Лишь небольшой клочок под мангал и беседку. Всё остальное место на участке занимает двухэтажный дом. Во дворе хорошее освещение, в виде точечных светильников на земле.
Знаю, что Макс сейчас видит меня всю, но не могу заставить себя смотреть ему в глаза.
Он возится с аптечкой и моей рукой, время от времени нервно возвращаясь к лицу и моему многострадальному носу.
– Почему ты молчишь, Ань? У тебя, должно быть, шок… Прости. Просто… он не должен был этого делать! Никто не должен был этого делать.
– Скорая в пути. – из дома выходит Николай Петрович, неся в руках пузатую бутылку с янтарной жидкостью внутри и махровый, клетчатый плед. – Выпей немного. Поможет. Собьёт шок.
Я смотрю на подтянутого и крепкого мужчину, изумляясь тому, что он всё ещё в должности полковника.
Кто же жертве домашнего насилия предлагает выпить? А экспертиза? А кровь на анализ, которая непременно укажет, что я под шафе? Решил содействовать мне по полной, даже не выслушав? Или ещё не в курсе?
– Сестра. – отрицательно качаю головой и игнорирую протянутую бутылку.
– Пап, там Милана… – замерев с окровавленной ватой в руке, Макс смотрит на отца, повернувшись ко мне спиной. – Это Валера.
– Поучи меня ещё, что и когда мне нужно делать. Сидим спокойно, скоро все приедут.
Теряю время. Когда это ещё полиция приедет и скорая? Отчим может проснуться к этому времени.
– Там моя сестра, вы не понимаете? Он может её убить!
Делаю показательный шаг в сторону открытых ворот. Мне всё равно, что накинутый мне на плечи плед падает на землю. Всё равно, что я стою среди двух мужчин, превосходящих меня по возрасту и социальному статусу, в одном лифчике и штанах. Так даже драматичнее, что играет мне на руку.
– Оставайся с ней. Я схожу. И пусть всё-таки выпьет. Ей предстоит долгая ночь… – с некой грустью в голосе отзывается Николай Петрович, наглым образом перехватив меня за болтающийся шнурок на спортивных штанах.
Тут же замираю, глядя вслед удаляющемуся мужчине, и чувствую, как мои плечи накрывают чем-то холодным. Пальцы задерживаются на моих плечах. Обжигают сквозь кожу куртки Макса. Дрожат. Нервируют.
– Как долго… Как долго это продолжается? – звучит нерешительный вопрос.
Я понимаю, к чему он ведёт. Только, кажется, все его слова о любви и прочие комплименты были ненастоящими.
Разве можно бросить любимого человека из-за разницы в возрасте и даже не посчитать, сколько ему сейчас лет?
– Какое это имеет значение, Макс? – хрипло отзываюсь я. – Мы расстались почти три года назад. И да, мне всё ещё нет восемнадцати.
– Я не об этом… Как давно?
– Как давно? Недавно. Как родилась его родная дочь, так и пошло-поехало. Последние годы вот… что-то обострилось.
– И когда мы гуляли? А ты молчала! Почему, Аня? – упрёк в его голосе мне совсем не нравится.
Забываюсь на мгновение. Говорю то, что думаю:
– Мы не гуляли, а встречались. Ходили в кино, кафе, ты провожал меня до дома, мы обсуждали книги, статьи, политику, новинки отечественного кинематографа, целовались и хотели быть друг с другом. Это потом ты с гордым видом объявил меня малолеткой, обиделся и уехал. Пока ты не знал, что мне пятнадцать, всё было хорошо!
Глава 2
Аня… Девчонка с глазами цвета льда, искристыми серо-голубыми озёрами, в которые можно было смотреть вечно.
Я помню день нашего знакомства. Мой приезд к отцу. Наша ссора. И она… Доказывающая старушке соседке, что добыла для неё на рынке последний кусок мяса, и если достопочтенной Нине Васильевне так хочется накрутить фарша и нажарить котлет, то пусть добавит гречки и сделает гречаники, ибо больше в мясном говядины не осталось.
Старушка тогда недовольно ворчала, что понаехали сюда всякие, теперь продукты опять надо по талонам вводить, а она…
– Ты зачем бабушку обижаешь, красавица? – даже не знаю, зачем решил вмешаться в разборки местных.