Анатомия обмана
Шрифт:
– Поплавская? – давит треклятый Прохоров.
– И наотмечался. Мы поссорились. Он забрал мои деньги. Копилку. Я пришла к нему в комнату…
– Сами пришли в его комнату?
Зуд в ладошках становится невыносимым.
– Это не только его комната, но и моей матери. Спальня. Я забрала свою копилку. Столкнулась с ним в дверях. Он меня толкнул. Я ударилась о стеллаж лицом. Забрал деньги из разбитой копилки. Я попыталась убежать, но он догнал. Ударил по лицу. Я отлетела к дверям. Хотела сбежать. В общем, выбежала из дома,
– О каких деньгах и копилке речь? – бесцветный, равнодушный голос коснулся сознания.
– Я работаю в придорожном кафе. Официанткой. – пожимаю плечами. – Откладывала на путешествие. Тысяч пятьдесят. Плюс, минус.
– Где хотели бы побывать?
– В Крыму! – против воли повышаю голос.
Нужно успокоиться. Нужно немедленно успокоиться. Я обязана взять себя в руки.
– Патриотично. – ухмыляется следователь, закуривая уже вторую сигарету подряд. – Зверева Елена Максимовна, ваша мать?
Киваю, морщась от едкого дыма крепких сигарет. Его кабинет в райотделе совсем небольшой. На два стола, два шкафа и настенный стеллаж. Окна закрыты. Дышать толком нечем.
– У вас разные фамилии?
Снова киваю. Думаю, это очевидно. Моя мама была Поплавской до замужества, а выйдя замуж за отчима, взяла его фамилию. Её же они и дали сестре – их общей дочери.
– Где она была в то время, когда у вас возник конфликт?
– На работе. Она работает посменно, кассиром в ночном мини-маркете на заправке, около объездной. – прикрыв глаза, отвечаю я.
Наверное, обезболивающее только-только начинает действовать. В сон клонит натуральным образом. Воздействие на сознание столь очевидно, как и сопящий рядом со столом следователя Макс.
– Подобные конфликты с отчимом происходят впервые?
– Нет. – отвечаю, не открывая глаз.
– Какую позицию во время них занимала ваша мать?
– Никакую. – в груди тупой болью отзывается обида. Горечь подкатывает к горлу. – Её никогда не было дома при наших, как вы выражаетесь, конфликтах.
– Но их последствия же…
– Не было никаких существенных последствий. Он впервые вышел из себя настолько. – сонно отвечаю я, опережая полную версию самого вопроса.
– Не могу не спросить, но всё же, была ли Зверева Елена Максимовна осведомлена о том, что происходит в её доме? Вы ей жаловались? Просили деньги на… на что-нибудь?
Усмехаюсь. С шумом сглатываю ком в горле и заставляю себя открыть глаза:
– Вы просто обязаны познакомиться с моей матерью.
Словно по заказу, позади слышится скрип двери.
Озадаченный взгляд усатого становится хмурым:
– Вы по какому вопросу?
Оборачиваюсь
– Ты что городишь, дрянь такая?! Когда это Валера вас хоть пальцем тронул?! Сука неблагодарная!
Болезненные вспышки доходят до мозга. Я уже не понимаю, что у меня болит, душа или тело.
Закрываю голову целой рукой и замираю. Удары всё не прекращаются. Краем глаза замечаю метнувшегося в сторону матери Макса.
«Мама… Мамочка, во что же он тебя превратил?» – панические мысли заглушают крики матери.
…как я устала. Скорее бы уже всё это закончилось.
Глава 3
Не понимаю, для чего Прохоров прессует Аню. Это кажется таким мерзким, что с трудом удаётся сдерживать злость.
Я ещё выскажу отцу. Всё выскажу. Кому он поручил это дело?
Слышится скрип двери.
Усилием воли заставляю себя разорвать зрительный контакт с Аниным следователем и перевожу взгляд на дверь.
– Вы по какому вопросу? – он успевает первым.
…а вот и мать года.
Совсем недавно я решил, что я ей благодарен. Ведь именно она тогда швырнула мне обвинение в педофилии в лицо, когда я в очередной раз заехал за Анюткой.
Я почему-то уверил себя, что она невольно оказала мне большую услугу. Эти наши хоть и не интимные, но безусловно романтические, отношения с её дочерью рано или поздно могли бы перейти в горизонтальную плоскость.
Хорош был бы младший лейтенант? Ещё и сын полковника – самого Лядова.
Елена Витальевна прёт напролом. Её безумный взгляд даже не пытается остановиться на мне или Прохорове. Она бросается к дочери так стремительно, что никто из нас не успевает среагировать.
Я и вовсе ожидал совершенно другого. Ждал, что она упадёт на колени перед дочерью. Обнимет её. Как-то утешит, по-матерински. В общем, я ждал слезливую сцену, а получил подлое избиение той, которую я сам же привёз в райотдел, пообещав, что теперь всё будет хорошо.
– Ты что городишь, дрянь такая?! Когда это Валера вас хоть пальцем тронул?! Сука неблагодарная! – взмах женской сумочки и та тут же летит в голову едва успевшей обернуться Аньке.
Женщине этого мало, она лупит собственную дочь по голове, как и чем придётся, пока я как последний кретин впадаю в самый настоящий ступор.
Так ведь не бывает. Так не должно быть. Это её дочь. Она мать. Мать всегда должна быть на стороне своего ребёнка!
Разве нет?
Бросаюсь вперёд, уверенно перехватив холодную руку с сумкой. Пальцы подрагивают, но женщина не спешит разоружаться. Тесню её к дверям, впервые в жизни чувствуя, что, как никогда, близок к тому, чтоб врезать женщине.
Пара подзатыльников. Дотащить за воротник свитера к двери. Выставить. Дать пинка под зад и захлопнуть дверь так, чтоб она больше никогда не открылась.