Анатомия обмана
Шрифт:
Сердце пропускает удар. Его сжимают ледяные тиски паники и стыда.
Они закрывают нам путь к машине. Бабка крепко держит руку сестры, что пытается мне улыбаться.
– Бабуль… – мнётся мужчина моей мечты, явно не подозревая, с кем мы столкнулись
– Рот закрой! – безапелляционно выдаёт баб Поля. – Ну ты и тварина мелкая, а! Довольна?! Миланочку забрала опека! Ты лишила девочку семьи! Сдохла бы ты лучше…
А может, было бы и лучше, если бы я сдохла? Только кому? Явно не Милане.
– Немедленно уйдите отсюда! – рычит Макс, идя на бабку без тени сомнения. –
Я отворачиваюсь. Мне больно видеть испуганное личико сестрёнки, которая так много всего уже понимает, но в упор не различает плохое хорошее, смотря на мир через призму нашей семьи. Она возненавидит меня… Я почему-то в этом даже не сомневаюсь. Через года она просто уже не вспомнит, что меня толкнуло в этот водоворот обмана, а я навсегда останусь той, кто отобрал у неё папу… Наверное, и маму, раз уж Милану передали её бабушке. Уж баба Поля постарается взрастить в ребёнке ненависть ко мне. Опыт есть – одного зверя она уже вырастила.
– Мой сын никогда не бил своих детей! Никогда! – бьёт себя кулаком в грудь бабка.
– Своих, может, и не бил. – жёстко отвечает Максим, тесня её к соседней машине. – Следствие разберётся. Уезжайте!
Миланка жмурится и топает ножкой. Я знаю, что сейчас будет плач и бросаюсь к машине Макса. Дёргаю ручку на двери так, что она чудом остаётся на месте. Пелена слёз стоит перед глазами, но я должна спрятаться. Я не должна слышать плачь своей сестры, видеть её слёзы… Не должна сталкиваться с последствиями своего обмана, видя, как они причиняют боль любимому и родному для меня человечку.
– Да открой же ты эту чёртову дверь! – истерично кричу, зажимая ухо здоровой рукой и вжимая голову в плечи. – Открой дверь! Открой! Открой!
– Аня! Аня! – сквозь собственный крик, едва разбираю голос Лядова.
Замолкаю, но рыдания подпирают горло и давят, давят, давят.
– Что сделать? Как помочь? – надрывно слышится его голос.
Он увлекает меня в объятия, крепко прижимая к себе и держа за спину.
Я глухо рычу, вдыхая запах его парфюма, коснувшегося обоняния. Мне вроде бы это совсем не нужно, но… Чёрт возьми, как же хочется в этих объятьях расстроиться. Остаться так и стоять. Всегда. Навечно. Насовсем. Как хочется, ему довериться. Рассказать правду. Как же больно, оттого что я останусь для него малолетней преступницей и обманщицей, если облажаюсь… Как же больно, оттого что эти объятия никогда не повторятся и длятся так долго сугубо из жалости и человеческого сострадания, а не…
Больно. Просто адово больно.
Глава 4
Отец будет недоволен.
Не знаю почему, но меня преследует чувство, что этот урод соскочит. Не могу оставаться не у дел. Конечно же, это не понравится папе, немногим меньше, чем это не нравится Прохорову.
Бабка эта теперь
«Зверь идёт, идёт, идёт.
Нас с тобой он не найдёт.
Мама с папой с ним играют,
Очень громко прогоняют.»
Стих тоже бредовый, но, по словам Миланы, это игра. Прятки от зверя. В шкафу.
Бабка настаивает на том, что Аня запирала младшую сестру в шкаф под видом игры, Милана настаивает, что они вместе играли… Ничего не понятно и, если честно, неинтересно, но Прохоров всё же заинтересовался.
– Может, она так сестру защищала? Запирала её в шкаф. Зверь из стиха – Зверев. Мне кажется, это очевидно.
– Поверь мне, Максим, в этом деле ничего не очевидно. У нас столько доказательств и улик на Зверева, но он упорно отрицает свою причастность к побоям.
– Ещё бы он признался. Столько лет ему это сходило с рук.
– А смысл? Всё против него. Он в любом случае сядет. Вопрос только по какой статье и не потянет ли он за собой Поплавскую.
– Поплавскую? – внутренне холодею я. – Что это значит? Уж не думаешь же ты, что она врёт?
– Я скажу больше, я думаю, что она очень многое недоговаривает. – расплывчато отзывается Прохор, протягивая мне руку для рукопожатия. – Давай. Я заеду в конце рабочего дня. Побеседую ещё с Поплавской.
Рефлекторно жму протянутую ладонь.
– Подожди, – задерживаю следователя, – А если это всё из-за его родной дочери? Сам посуди, ведь если он признает, что бил неродную дочь, то это автоматически откроет разбирательство о его обращении и с родной дочерью, а там цепочка выведет к матери, которая… Ну, ты сам видел. Малую этой горе-мамаше могут просто уже не отдать никогда.
– Тебе больше всех надо? – он ухмыляется, недобро прищурившись. – Мы разные инстанции, Максим. Опека сама разберётся. Мы можем повлиять только уже с решением суда, а до суда, с этими плясками, ещё ой как далеко. Ну, не похож мужик на того, кто может так избить ребёнка. Мутно всё. Характеристики на него опять же хорошие. А вот к Зверевой у меня очень однозначное отношение. Та ещё тварь. Не удивлюсь, если это она, а не он, лупит дочерей.
Всё. Зря я только поднимал эту тему. Виталия Евгеньевича несло в какие-то далёкие дали.
Всю дорогу думаю о словах следователя. Если бы отец так хорошо о нём не отзывался, я бы непременно послал этого следака далеко и надолго. Уж как ни крути, в работе полицейского очень важную роль играет опыт, а у Прохорова его в достатке.
Только мне что теперь делать с его выводами? Стих ещё этот дурацкий. Где в нём хоть какой-то смысл? Как спросить у Ани, что он значит? Не затронет ли это девчонку за больное?
Решаю, что спросить стоит, но по приезде к отцу, вся решительность сходит на нет.