Анатомия счастья

Магнуссон Кристоф

Анита кивнула.

Пока кровяное давление и дыхание относительно стабильны, остается только психологическая помощь: за руку подержать, успокоить. Монитор периодически тихо пищал. Под одеялом сгущалась жара душной ночи в последних числах лета. Анита еще раз посветила фонариком в лицо пациенту. С пожарным шлемом на голове, с маленьким порезом на щеке он теперь совсем походил мальчика, который играет в пожарного. Что он вообще делает в таком пафосном авто? Неужели угнал? Или взял у папы покататься? А в курсе ли папа? Или живут в Берлине детишки, которым подобные автомобили дарят в день получения водительских прав?

– Ты помнишь, что произошло?

– Нет.

– Как же быстро под одеялом становится жарко, да? Мы с сыном раньше часто под покрывалом

играли в спелеологов, с фонариком и радиоприемником. У меня есть сын. Ему четырнадцать.

Анита просто хотела его отвлечь, неважно, что говорить. Можно было бы и о погоде, обычно она так и делала, но почему-то на этот раз ей захотелось поговорить о Лукасе.

– Теперь он, конечно, уже слишком взрослый для таких игр. С ума сойти, как быстро дети растут. Еще вчера как будто бегал по пляжу между ларьком с мороженым и киоском с жареной картошкой. А теперь вот сам ездит от Херманнштрассе до Алекса [4] и обратно.

4

Алекс – Александерплатц – одна из центральных площадей Берлина.

Машина затрещала и загромыхала громче и яростнее, затряслась сильнее, дизельный генератор у спасателей неистово заревел. Резкий толчок, как будто машина с разбега налетела на бордюр. Выпиливали стойку между лобовым стеклом и водительским сиденьем, но водитель этого как будто и не заметил, он даже не вздрогнул.

– Чуть-чуть осталось, – сообщила Анита.

Мальчик помолчал и попросил:

– Вытащите меня уже отсюда наконец…

Пауза.

– Мне тут тесно…

Снова пауза.

– И…

Тут он умолк. Прямо посреди фразы.

Монитор запищал громче и тревожнее. Так надрывно голосят приборы, когда в крови пациента резко падает уровень кислорода. Анита померила ему давление.

Нехорошо.

– Ты знаешь, где ты находишься и почему?

Молчание.

– Говори же! – крикнула Анита. – Отвечай!

Ей показалось, что мальчик попытался кивнуть, несмотря на шейный корсет, на самом деле его голова просто опрокинулась вперед. Монитор заверещал совсем угрожающе. И быстрее. Она снова пощупала живот пострадавшего, на этот раз живот был совсем жестким. И Анита поняла, что теперь у нее другой план действий: сначала надо лечить то, что наиболее опасно для жизни.

Человеческое тело виртуозно умеет экономить свои ресурсы. Вот, допустим, большая потеря крови – тут же уменьшается кровоснабжение наименее жизненно важных частей тела, приостанавливается деятельность некоторых органов, сужаются сосуды. Особенно у молодых людей организм способен долго компенсировать внутреннее кровотечение. Однако это свойство тела с возрастом быстро исчезает. Анита отбросила одеяло и крикнула:

– Стоп!

Прожектора освещали место аварии, будто это было футбольное поле. Анита зажмурилась, стукнулась своей каской о крышу машины, спотыкаясь, выбралась из автомобиля и отпихнула в сторону спасателей, которые только что принялись перепиливать стойку со стороны пассажирского сиденья. Начальник бригады поглядел на доктора так, как если бы она неудачно пошутила.

– Он отключился. Надо его вытащить. Срочно!

– Нам надо еще несколько минут!

– Нет у нас никаких минут! У него кровотечение.

Спасатели и их начальник одновременно уставились на пострадавшего. Крови нигде видно не было. Но Анита была уверена: где-то внутри мальчик ранен, может быть, разорвался сосуд. Удар был слишком силен, точно где-то внутри повреждение.

– Но он же говорил, что ног не чувствует, – произнес в недоумении начальник, – у него же что-то с позвоночником.

– Сейчас плевать на позвоночник! Лучше оказаться в инвалидной коляске, чем в могиле! Вынимайте его!

– Вам виднее. Вы ученая.

На мгновение все застыли. Анита точно знала: с каждым ударом сердца мальчик теряет очередную порцию крови. Пожарные снова врубили гидравлические ножницы.

Анита опять забралась в автомобиль. Встала на колени на пассажирском сиденье и обхватила парня руками. С большим трудом протиснула руку между его спиной и спинкой сиденья, на другой стороне сиденья нащупала рычаг, потянула за ручку, и спинка кресла откинулась назад. И хотя она держала пациента изо всех сил, его туловище плюхнулось, как мешок, на опустившуюся спинку. Она повернула его, подвинула так, чтобы он оказался у нее на руках, обхватила его живот, его правую руку положила ему на живот так, чтобы защитить печень. Потом через пассажирское сиденье стала его тянуть, тащить, толкать, вперед, назад, туда, сюда, но он плотно застрял. Другой рукой Анита дернула его за ноги, раз, другой, схватила педаль газа и отогнула ее в сторону. Как же долго! Ноги пострадавшего были свободны. Она перетащила его побелевшее тело через ручной тормоз и коробку переключения передач, одной ногой встала на землю, другой – уперлась в искореженный автомобиль, наполовину вытянула бесчувственного паренька из салона, подхватила его на руки. Пожарные в ужасе уставились на нее. До сих пор они боялись лишний раз пошевелить машину, чтобы не потревожить пострадавшего, а тут такое. На другой стороне Скалицерштрассе заволновалась толпа зевак. Но Анита была уверена: сейчас главное только одно – время!

Уже теперь никто не сомневался: фрау доктор не шутит.

– Грузите его! – скомандовала Анита. – И поехали!

Начальник бригады пришел ей на помощь: подхватил парня под мышки и вместе с Анитой вытащил его совсем из автомобиля. Двое спасателей погрузили его на носилки. В шоковом положении, с поднятыми ногами, его уложили в реанимобиль, тут же сделали интубацию и увезли.

Пока один из спасателей задним ходом выводил реанимобиль из толпы, Анита еще раз взглянула на искореженный «БМВ». Подпертый грубыми деревянными балками, с наполовину отпиленной крышей, «БМВ» напоминал старомодный объект искусства, критикующий общество потребления, символ капиталистического благополучия, превратившийся в хлам. Анита видела нечто подобное как-то раз на задних дворах старых домов в берлинском Митте [5] .

5

Митте – один из центральных районов Берлина.

Заиграла сирена реанимобиля, пострадавшего увезли мимо Силезских ворот, по Варшавскому мосту, к Франкфуртским воротам в направлении клиники «Скорой помощи» в Марцане.

Анита сделала мальчику внутривенное вливание. Если кровь в его венах убывает, то пусть ее хотя бы замещает физраствор. Когда она просматривала бумажник подростка в поисках его имени, наткнулась на фотографию пары, на вид не старше, чем сама Анита и ее бывший муж Адриан. Она не стала долго останавливаться на этом снимке, объявила в диспетчерскую, что поступит пострадавший с многочисленными травмами, так что к ее приезду в клинике уже было готово все, что только может предложить ночная смена в отделении травматологии: анестезия, рентген, хирургия, нейрохирургия, заботливый медицинский и технический персонал, ассистенты. Целая дюжина человек в пестрых рентгенозащитных фартуках, как будто они участвуют в представлении.

Как только парня привезли в реанимацию, хирург-травматолог провозгласил:

– Тихо все! Врач «Скорой помощи», докладывайте!

И Анита доложила.

Дальнейшее напоминало по своей драматургии и хореографии спектакль, который Анита наблюдала уже сотни раз, и всякий раз с восхищением. Пациента с носилок перенесли на хирургический стол, врач-узист уже стоял рядом с прибором ультразвука. Датчик уже был покрыт гелем, и врач прижал его к животу пострадавшего, чтобы выяснить, где повреждения и кровотечение. Медсестра разрезала одежду, санитар ввел катетер в мочевой пузырь. Уже были готовы рентгеновские снимки. Вся толпа медиков набросилась разом на пациента, как стайка пираний. А Анита теперь могла отдохнуть, она свою работу выполнила.