Анатомия страха
Шрифт:
— Подождите! — услышал он за спиной.
Внутри все оборвалось, желудок мгновенно превратился в глыбу льда. Медленно обернувшись, Олег посмотрел на охранника.
— Корзинку возьмите! — сказал тот, кивая на красно-желтую башню пластмассовых корзин.
Олег схватил верхнюю и рванулся в зал, чувствуя спиной заинтересованный взгляд.
«Успокойся, кретин! — приказал он себе. — Веди себя естественно. Ты же привлекаешь внимание».
Корзина быстро заполнялась. Масло, сыр, ветчина, яйца, хлеб, сахар, кофе… Наверно, он скупил бы сейчас весь магазин. Мучительно хотелось содрать обертку с куска колбасы и проглотить его —
Он пытался пристроить в переполненную корзину бутылку кетчупа, когда снова почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд — тяжелый и странно материальный, словно кто-то положил ему на плечо руку. Но рядом никого не было, только невысокая женщина в брюках и кожаной куртке, стоя к нему спиной, выбирала курицу.
У спиртного прилавка он задумался. Голод будто стушевался перед желанием выпить. Вот она стоит, какая хочешь — большие бутылки и маленькие, подороже и подешевле. Прозрачная, как вода. Водка. Водочка… С трудом пересилив себя, Олег пошел к кассам.
Расплатившись и загрузив покупками две огромные пластиковые сумки, Олег вышел на улицу. За ним вышла та женщина, которая выбирала курицу. На мгновение ему показалось, что он ее уже где-то видел, но, присмотревшись внимательнее, понял, что ошибся. И все-таки Олег был готов поклясться: на него смотрела именно она.
Он замедлил шаг: чувствовать ее присутствие за спиной было неприятно. Она прошла вперед и свернула к трамвайной остановке. Вздохнув с облегчением, Олег перешел дорогу и вдруг снова почувствовал на себе взгляд. Ноги подкашивались. Он поставил сумки на асфальт, прислонился к стене дома и огляделся по сторонам. Женщины нигде не было видно.
На восьмой этаж Олег взлетел, не дожидаясь лифта, на одном дыхании. Кое-как переведя дух, он вытащил из одной сумки сигареты, спички и закурил, стряхивая пепел себе под ноги. Желудок напомнил о себе возмущенным подпрыгиванием.
Прихрамывая на затекшую ногу, Олег потащил сумки на кухню. Через несколько минут все конфорки плиты уже пылали: на одной грелся чайник, на второй варилась вермишель, на третьей сосиски, рядом пыхтела и скворчала глазунья. Откусывая от огромного бутерброда с сыром и ветчиной, он насыпал в чашку растворимый кофе и сахар, достал вилку и тарелку.
Покончив с завтраком-обедом, он почувствовал, что приятная сытость словно обволокла все его заботы, сделав их гораздо менее страшными. Но минут через двадцать, когда посуда была вымыта и убрана, Олег понял, что снова голоден, да так, будто и не ел вовсе.
Это было новостью. Он вообще не страдал особым аппетитом, ел не потому что хотел, а потому, что надо. Слышал, конечно, что у многих людей на нервной почве начинается жор, но сам в подобных ситуациях есть вообще не мог. И вот пожалуйста! Желудок был полон, но измученный мозг настойчиво сигнализировал: я устал, я боюсь, сделать хоть что-то, что сможет меня успокоить, что-то связанное с ощущением покоя и безопасности.
Не в силах сопротивляться, Олег открыл крышку стоящей на плите кастрюли и стал поедать, нет, стал пожирать остатки холодной вермишели прямо руками. Осознав, что именно он делает, Олег заплакал.
До возвращения Илоны, как он полагал, осталась ровно неделя.
Увидев
Так не бывает! Зверь, конечно, бежит на ловца, но не до такой же степени. Но как она могла забыть про эту его «холостяцкую берложку»?! Все эти дни он было совсем рядом, а она носилась по городу, то разыскивая Свирина, то спеша в аэропорт.
Да, вот он. С затравленным взглядом, одетый в затрапезные джинсы и кожанку. Судя по тому, сколько всего набрал, лег на дно основательно. Она даже растерялась от неожиданности и едва успела отвернуться, когда Олег, почувствовав неладное, начал озираться по сторонам. Вероятность того, что он может узнать ее, была невелика, но чем черт не шутит! У психопатов бывает настолько обостренное восприятие, что детали вроде цвета волос или формы губ их не волнуют. Они «берут» облик целиком, как слово, не обращая внимания на шрифт. А если бы он узнал ее, вряд ли его не насторожил бы тот факт, что милейшая психиатр Наталья Николаевна постоянно попадается ему на пути, да еще меняя парики и контактные линзы.
Но Свирин ее не узнал. Она поняла это: не было в нем той вспышки узнавания, которая неизменно сопровождается радостью ли, испугом, недоумением, но только не тиной привычного страха в глазах. Его просто насторожил взгляд.
Это было невероятно кстати! Наталья встретила уже два сочинских рейса — Илоны не было. Но ведь можно лететь через Москву, можно ехать поездом. А вот теперь она могла снова следить за Свириным, а не мотаться через весь город в Пулково.
Выходя из магазина, Свирин намеренно замедлил шаг, будто проверяя, пойдет ли она за ним. Наталья обогнала его и пошла к трамвайной остановке. Подождала, пока Свирин не нырнет в подъезд, и медленно двинулась к дому, стараясь держаться у стены — чтобы он не мог увидеть ее из окна. У подъезда стояла колченогая лавочка. Брезгливо согнав с нее покрытую лишаями кошку, Наталья присела. Сумка с продуктами определенно действовала на нервы.
Теперь главное — не упустить его. Глаз не сводить. Идти по пятам, как ищейка. Удастся Свирину отобрать у Илоны ребенка — выследить, где он спрячется. Вот тогда она встретится с Илоной. Именно Илоне придется сыграть самую важную роль — поставить Свирину ультиматум: либо он вернет девочку и отправится на лечение в клинику, либо его местонахождение станет известно милиции.
Наталье было жаль Илону, но больше всего — маленькую девочку, ставшую вдруг разменной монетой в жестоких взрослых играх — играх не на жизнь, а на смерть. Если бы она могла предупредить Илону! Но что она может ей сказать? «Ваш муж хочет отнять у вас дочь»? Резонный вопрос: а кто ты, собственно, такая и почему лезешь не в свое дело? К тому же Свирин непредсказуем. Где и когда он может объявиться, какую карту выкинуть?
А как за ним следить, если даже машины нет? В середине октября на один день без дождя — именно без дождя, а не ясный — три слякотных, а по ночам уже минус. Ладно, неприятность эту, как утверждал кот Леопольд, мы переживем.
Через полтора часа на той же скамейке сидела нелепая пожилая тетка провинциального вида в безвкусном коричневом пальто и косынке на морковного цвета химических локонах. Рядом с ней стояла страшная дорожная сумка в красную и синюю полоску. Тетка близоруко щурилась и ошалело разглядывала каждого проходящего мимо. Время от времени она вскакивала и делала круг по двору.