Андреев Д.Л. Собрание сочинений: В 4 т. Т. 1: Русские боги: Поэтический ансамбль.

Андреев Даниил Леонидович

и чьей еще кармы здесь нет?

Неужели же здесь

им достаточно жертв беззаботных,

И простак, ротозей

им добычей попасться готов?..

И тогда, приглядясь,

различил я меж стен, в подворотнях,

Моих новых друзей –

соотечественников, – земляков.

Я и сам был таким,

мое голое, жалкое тело

Растеряло ту рвань,

что из Скривнуса взял в Мород;

Смыв черты, словно грим,

плоть

бесформенным сгустком серела

И не скрыла бы ткань,

что я – нечисть, я – гном, я – урод.

…Одна из мук Агра – осознанное созерцание собственного убожества.

8.

Так, не решаясь спуститься вниз,

Прятался я тайком за карниз,

Вглядываясь

в бугроватый проспект.

В капищах люциферических сект

Стену у входа, как мрачный страж,

Мог бы украсить этот пейзаж.

В хмурых кварталах юга, вдали,

Восемь согнувшихся волгр несли

Балку – размерами – с вековой

Ствол

калифорнийских секвой.

Да, они были разумны. Их жест

Был языком этих скорбных мест,

Грустной заменой и слов, и книг.

Их привлекал туманный двойник

Зданья высотного, кручи и рвы

На юго-западе этой Москвы.

Как бы до половины в бетон

Волграми был он овеществлен;

Верхний же ярус и чахлый шпиль

Мглисты казались, как дым, как пыль.

Вот, очередная балка вошла

В паз уготовленного дупла,

И заструился – багров, кровав –

В толще ее

угрюмый состав.

Как зачарованный, я смотрел

На череду непонятных дел,

На монотонный и мерный труд

Этих рассудочно-хитрых груд.

Мы громоздим этаж на этаж;

То же – и волгры.

А воля – та ж?

Низкое облако черных паров

Двигалось

и на шпиль, и на ров,

Волгр задевая правым крылом.

Видно, то было здесь частым злом:

Черный, точно китайская тушь,

Ливень хлестнул бока этих туш,

И превратил – чуть туча прошла –

В черные глыбища

их тела.

…В Агре он видит впервые вампирических обитателей чистилищ,

восполняющих убыль жизненных сил всасыванием энергии человечества.

9.

Миллионами нас

исчислять надо, с Агром знакомых,

Нас, когда-то людьми

называвших себя наверху,

И жестокий рассказ,

как от волгр ускользали тайком мы,

Я от слез и стыда

не посмею доверить

стиху.

Было нечто сродни в нас

медлительно гасшим лампадам…

Но в короткие дни

я, сорвавшийся издалека,

Промелькнул мимоходом –

нет, резче скажу, мимопадом,

Остальные ж томились:

недели? года? иль века?

Дорогие… Вся гордость,

все лучшее ими забыто;

Точно ветер над городом,

гонит их призрачный бич,

И сквозят через них

блики сального, тусклого быта,

Блекло-мутные дни,

счет ничтожных потерь и добыч,

Пропотевший уют

человеческих стойл и квартирок,

Где снуют и клубятся

отбросы народной души;

Этажи новостроек,

где бес современного мира

Им кадит, как героям,

твердя, что они хороши;

Все яснее сквозь них

различал я вихрящийся омут,

Просверливший миры

и по жерлам свергавший сюда

Миллионы слепых,

покорившихся трижды слепому,

Сгустки похоти, лжи,

мести, жадности, сна и труда.

Род? сословие? класс?..

Вероломный тиран революций

Раздробил скорлупу их –

пример и обычай отцов;

Суетливою массой по Верхней Москве они льются,

Пока рок на тропу

не наступит, незряч и свинцов.

– Плачь, Великое Сердце,

Кому из народных святилищ

Благовонным туманом

текут славословия, – плачь!

Плачь о детищах тлена,

о пленниках горьких чистилищ,

Кто, как праздная пена,

не холоден и не горяч!

Плачь, Великое Сердце!

По Ирмосам и литургиям

Из небесного храма

под черную сень низойди,

Облегчи их блужданья!

Вернуться к Тебе помоги им,

Ты, огонь состраданья,

затепленный в каждой груди!

…Нет, молиться вот так

я тогда не умел еще… Ужас

В закоулки, во мрак

меня гнал, точно плетью, пока

Тайна здешних убежищ,

из брошенных слов обнаружась,

Мне внезапной надеждой

забрезжила издалека.

Меж багровых кубов,

по кварталам, промозглым и волглым,

Как тоскующий зов,

мне маячили их купола:

Двойники ли церквей,

до сих пор недоступные волграм,

Тех, что в мире людей

сквозь столетия Русь берегла?

А, так вот для чего

нам внушал мироправящий демон

Разрушать естество

этих мирных святынь наверху,