Андреев Д.Л. Собрание сочинений: В 4 т. Т. 1: Русские боги: Поэтический ансамбль.

Андреев Даниил Леонидович

в грязь

лист.

Звук крепчал,

рос,

выл

в сумерках,

Как буран,

как

злой

рух,

Как ночной

рог,

вопль

умерших,

И пред ним

луч

звезд

тух.

Трепетал

нимб

свеч

в храмах,

По домам

люд

тряс

зноб;

У кладбищ,

рвов,

пней,

в ямах

Мелкой

дрожью

дрожал

гроб.

Так встречал свой конец

смертный

Уицраор – сам раб

тьмы;

Так кричал он –

слепой

жертвой

Сил, которых не зрим

мы.

Раздираем на рой

дымов

Сворой детищ своих,

к тлу

Он низвергся, удел

вынув

Тот, что вечно сужден

Злу.

И толпа его чад

свищущих,

Улюлюкая вновь,

вновь,

Устремилась – пожрать

хищное

Сердце отчее, и пить

кровь.

Так обрушились

врозь

плиты,

Возраставшие семь веков;

Захлестнула Речь Посполита

И Москву,

и ее богов.

И слились – пурговой

Яик,

Волга, Волхов – в один

шквал

Вольниц Велги, ватаг,

шаек,

Где сам дьявол

рать волн

гнал.

А над ними, к небосводу,

Из твердынь былого царства,

Дальним блеском тьму России

С туч надмирных пороша,

Светлой мглою воспаряла,

Чашей света возносилась,

Отрываясь от народа,

Ввысь, Соборная Душа.

Струны смутные звучали,

Струи капали святые,

И, не смея досверкать

До земли,

В поднебесьи меркли, тая:

То ли – плач самой печали,

То ль – прощанье Навны с миром

Там, вдали.

Часть четвертая

Хмелея – в дни счастья,

плача – в разлуку

И чувства влагая в размер,

в звон

строф,

Что ведать мы властны про боль,

страсть,

муку

Гигантов – не наших,

смежных

миров?

Превысив безмерно наш жар,

наш холод,

Знакомых нам бурь

размах и разбег,

Их гнев сокрушает

бут царств,

как молот,

Их скорбь необъятна, как шум

ста

рек.

И если бы в камне словесном высечь

Сумел я подобья тех слов,

тех чувств –

Расплавился б разум

тысяч и тысяч

От прикосновенья

к чуду искусств.

Но

не с чем сравнить мне жар состраданья,

Тоску за народ,

порыв к высоте,

Что сам демиург

бушующей данью

Принес перед Богом

в годины те.

Взыскуемый храм Вселенского Братства

Едва различался вдали,

в дыму;

Излучины бедствий, подмен, святотатства,

Столетья соблазнов

вели к нему.

– И пал Яросвет, и коленосклоненно

Лобзал кровавую персть

страны,

Себя наказуя

мукой бездонной

За плод своей давней, жгучей вины.

И, чтоб охранить

от развоплощенья

Соборную Душу,

на старый престол

Он нового демона

царство-строенья

Избрал,

благословил

и возвел.

Полночь ударила в тучах. И звук

Смолк, зачиная невиданный круг:

Новые тропы и новую кровь

Дню народившемуся приготовь!

Вот, в средоточьи

церкви Востока,

Строгое сердце горит за страну.

Отче святой! К благодатным истокам

Творчеством,

думой

и верой льну.

Серые своды.

Серая плесень.

В близком грядущем – смерть за народ.

И Яросветом

Посланный Вестник

Над патриархом России встает.

Стража у двери. Стужа. Зима.

Голоду-брату –

сестра-тюрьма.

Солнце не обольет на заре

Келейку в Чудовом монастыре.

Но непреклонный пленник привык

К лютым угрозам польских владык,

И безответно здесь замирал

Месс католических мерный хорал.

Грозные очи.

Скорбь и нужда

Лик сей ваяли года и года.

Тихая речь

тверда, как гранит.

Взор обжигает – и леденит.

Чуждые помыслы в облике том

Вытравлены беспощадным постом,

И полыхание странной зари

Светится в дряхлых чертах изнутри.

В четком ли бденьи вечернем,

В зыби ли тонкого сна,

Пурпуром, синью и чернью

Плещет над ним вышина:

В разум по лестнице узкой

Властно спускаясь во мгле,

Правит Синклит святорусский

Узником в пленном Кремле.

Быстро, в чуть скошенных строках,

Буквы рябят на бегу:

Северу, югу, востоку,

Градам в золе и в снегу,

Селам в отребьях убогих,

Хатам без крыш и без стен –

Клич единящий: – За Бога! –