Андреевский кавалер
Шрифт:
Григорий Борисович сидел за столом в своей конторке, а Маслов притулился на подоконнике, чтобы было видно, если кто пожалует на молокозавод. Длинные руки Кузьмы Терентьевича с узловатыми пальцами были сложены на коленях, коричневая щетина отросла на кирпичных щеках.
– Чего это ты, Григорий Борисович, перед самой войной укатил из поселка? – с нескрываемой усмешкой посмотрел он на Шмелева. – Вроде бы ты мне ничего не говорил про отпуск.
– Я же вернулся, – буркнул тот.
– Могло бы и такое случиться, что вернулся бы ты, а на месте Андреевки одна черная дыра.
– Не такой ты человек, Кузьма Терентьевич, чтобы о себе не позаботиться, –
– Ты бы, конечно, лучше сработал… – продолжал ядовито усмехаться Маслов.
– Я тебя ни в чем не виню, – миролюбиво заговорил Григорий Борисович. – Военные тоже не дураки: позаботились поскорее эвакуировать базу. Даже оборудование вывозят?
– И оборудование.
– Что было возможно, мы сделали, – подытожил Шмелев.
– Мы? – нахально ухмыльнулся Маслов. – Шкурой рисковал я один. Даже Леньку Супроновича, когда все началось, как ветром сдуло.
– Когда уезжаешь? – перевел разговор на другое Григорий Борисович.
– Главные грузы в пути. А может, уже на месте. Не говорят, куда базу перемещают. – Маслов сжал и разжал кулаки на коленях. – Только стоит ли мне уезжать отсюда? Работал, жизнью рисковал… Хочется пожить теперь как следует…
– Надо ехать, Кузьма Терентьевич, надо, – заговорил Григорий Борисович. – Ты там нужнее… Немцев эта база очень интересует…
– И сколько мне там торчать?
– Думаю, что недолго, – убежденно заверил Шмелев. – Возьмут Москву и Ленинград – глядишь, и войне конец.
– По России им топать и топать, – с сомнением покачал головой Маслов. – Да и пустят ли их дальше..
– Как приедешь, жене напиши все в подробности, – сказал Шмелев. – Где база, что будет производить, дни отправки на фронт эшелонов со снарядами, минами…
– Жене это будет очень интересно…
– Намекни ей, что, если зайдет твой дружок, пусть письмо ему покажет.
– Лизку-то не стоило бы в это втягивать…
– Наш человек к тебе скоро придет, – продолжал Григорий Борисович. – Скажет, что от меня, и передаст серебряный полтинник… – Он достал из ящика письменного стола монету и показал: – Вот тут царапина…
Маслов нехотя поднялся, подошел и, взяв полтинник двумя пальцами, внимательно рассмотрел.
– Что этот человек скажет, то и будешь делать, – внушительно сказал Шмелев.
– А ежели он скажет – надо базу взорвать? – хмыкнул Кузьма Терентьевич.
– Взорвешь, – спокойно ответил Шмелев.
– Вместе с собой?
– Никто тебе, Кузьма Терентьевич, смерти не желает, – проговорил Шмелев. – Вся наша работа – это игра со смертью, а ты нужен нам живой.
– Как же… – усмехнулся Маслов.
– Получи, как было обещано, – сказал Шмелев и достал из ящика толстую пачку крупных ассигнаций.
Маслов взвесил ее в руке, на губах его появилась довольная улыбка: он не ожидал такой щедрой награды, потому как считал, что с заданием плохо справился. Знал это и Григорий Борисович, который тем не менее передал через Чибисова немцам, что самолеты бомбили базу, нанесли ей серьезные повреждения, все, что уцелело, там в спешном порядке вывозится в тыл… Передал и то, что завербованный им человек отбывает на новое месторасположение базы.
Чибисов выполнил свое задание куда успешнее, чем Маслов, он дал точные координаты двух окрестных военных аэродромов. «Юнкерсы» в первые же дни войны разбомбили их, большая часть советских тяжелых бомбардировщиков и истребителей была уничтожена.
Как только заглохли на лестнице шаги Маслова, из-за перегородки,
– Вы уж очень мягко с ним, – заметил он, усаживаясь на шаткий стул.
– Откровенно говоря, я думал, что он вообще не будет со мной разговаривать, – сказал Григорий Борисович. – Сообразил, на что я его толкнул… Не так уж он прост, как кажется. Да и черт их знает, где у них были спрятаны эти склады со взрывчаткой. Маслов утверждает, дескать, глубоко под землей, – так их и самая тяжелая фугаска не достала бы.
– Что теперь говорить, – заметил Чибисов. – База – фью! – Он взглянул на Шмелева: – Вы думаете достать Маслова в тылу?
– Достанем, – уверенно сказал Григорий Борисович. – Координаты базы, маршруты следования, время отправления на фронт эшелонов со снарядами – разве это мало? Да Маслов для нас сейчас вдвойне ценный человек!
– Деваться ему некуда, – согласился Чибисов.
– Жену его я беру на себя, – сказал Шмелев. – Бабенка жадная до денег… И потом ее припугнуть можно – не пойдет же она против мужа?
– Сейчас идут бои на подступах к Владимиру-Волынску, Дубно, Ровно, Луцку, – заговорил Чибисов. – Если и дальше все пойдет так же хорошо, то дней через десять-пятнадцать наш с вами долг – встретить дорогих освободителей хлебом-солью…
– Для этой роли подойдут Андрей Иванович и, пожалуй, Тимаш… – улыбнулся Шмелев. – Бороды у них представительные. А хлеб испечет бабка Сова.
– Люди говорят, у нее глаз дурной, – усмехнулся Чибисов.
Они посмеялись, – как только началась война, отношения их улучшились. Чибисов даже сделал вид, что лично проведенная Шмелевым операция по уничтожению базы вовсе и не сорвалась… Настроение у обоих было приподнятое и вместе с тем тревожное: обидно было бы оплошать перед самым приходом немцев… А с той стороны настойчиво требовали сведений о продвижении эшелонов с боевой техникой и войсками через станцию, о наличии полевых аэродромов. После того, как Чибисов передал, что база эвакуируется, «юнкерсы» стали прилетать в Андреевку каждую ночь – вешали осветительные ракеты, бросали фугаски в прилегающий к базе лес. Как только самолеты улетали, путевая ремонтная бригада выезжала на моторной дрезине с пятью платформами, груженными рельсами и шпалами, на место повреждения и восстанавливала путь. Несколько раз «юнкерсы» бросали тяжелые фугаски на железнодорожный мост через Лысуху, но ни разу не попали. В глубоких воронках вдоль насыпи выступила желтоватая вода, деревья вокруг были иссечены осколками и повалены. В коричневых узловатых корнях ссыхались комья черной болотной земли.
Леонид Супронович ночью наводил «юнкерсы» на станцию, где останавливались воинские эшелоны. Он выпускал по две ракеты, прятал ракетницу в дупло старой осины и только ему известными тропками возвращался домой. Вчера ночью Леонид, дождавшись в Хотьковском бору бомбардировщиков, посигналил им ракетами. «Юнкерсы», повесив осветительную ракету, принялись гвоздить станцию, где стоял эшелон с эвакуированными женщинами, стариками, детьми. В общей могиле похоронили тридцать человек.
Комсомольский отряд сбился с ног, разыскивая диверсанта, но Леонид был неуловим. И потом, кто бы на него подумал, даже встретив в лесу? Путевой бригадир был на хорошем счету у начальства. Будь бы в Андреевке Приходько, Леонид так нахально не вел бы себя, но комсомольский истребительный отряд он не принимал всерьез. Кто там был записан? Мальчишки да девчонки! Взрослых парней призвали в армию. Приходько отбыл с эшелоном в тыл.