Андреевский кавалер

Козлов Вильям Федорович

Чибисов передавал радиограммы с сообщениями об успешных бомбежках, но с той стороны настойчиво требовали активности, диверсий. В последней радиограмме запросили сведения об узловой станции Климово. Проинформировали, что дежурный по станции Симонов уже сотрудничает с немецкой разведкой, но, очевидно, по неопытности передает малосущественные данные. Предлагалось лично Шмелеву выехать в Климово и наладить оттуда бесперебойную информацию. Желательно организовать несколько диверсий в городе и на станции, информировать население о скором приходе освободительной немецкий армии; выявлять и заносить в списки коммунистов и активистов.

– В

Климово я завтра же поеду, – сказал Григорий Борисович. – Потолкую с этим Симоновым….

– Желудеву из Калинина труднее связаться с ними, – сказал Чибисов. – И потом там тоже дел хватает. Думаю, через месяц Калинину крышка.

– Как вы считаете, Константин Петрович, когда придут немцы, дадут они нам с вами отпуск? – неожиданно спросил Шмелев.

– Вряд ли, – усмехнулся тот. – С приходом немцев только и начнется настоящая работа.

– Что-то тревожно на душе, – – признался Григорий Борисович. – Хотя – тьфу-тьфу! – дела наши идут лучше некуда.

– Что же вас тревожит?

– У меня в Германии два сына, как вы знаете, встречусь ли я с ними? А если и увидимся, что скажем друг другу? Чужие ведь! Я их помню совсем маленькими мальчишками…

– Тревожиться, дорогой коллега, нам стоит лишь по одному доводу, – сказал Чибисов. – Как бы не погореть перед самым приходом наших друзей! Вот было бы обидно!

– Да и помнят ли они меня? – думая о своем, сказал Шмелев.

– Помнят, помнят, коллега! – засмеялся Константин Петрович. – Хотел приберечь это сообщение на вечер, но так уж и быть… За большие заслуги вы награждены Железным крестом! А это немалая награда в Германии. Так что вас не только помнят, но и считают своим.

– Вас, надеюсь, тоже не забыли? – сразу повеселел Шмелев. Известие о награде обрадовало его.

– Мои заслуги не столь велики, как ваши, – скромно заметил Чибисов.

– К черту, Константин Петрович, работу! – поднялся из-за стола Шмелев. – К Супроновичу! Мы должны отметить такое событие!

– И я с вами? – иронически взглянул на него Чибисов. – Заведующий с возчиком молока за одним столом?

– В этой стране все возможно! Пишут же в газетах, что государством управляют кухарки, шахтеры и колхозники…

– Я лучше вечером к вам зайду, – уклонился радист.

4

Последний эшелон с оборудованием и людьми ушел из Андреевки. База опустела. Ребятишки беспрепятственно разгуливали в пустых кирпичных цехах, копались в кучах железного хлама. Дома вазовских рабочих были закрыты навесными замками, окна заколочены досками. В казармах на цементном полу валялись обрывки бумаги, гильзы, тронутые ржавчиной лезвия безопасных бритв. Под сводами порхали синицы и воробьи, даже осторожный, не любящий суеты ворон изредка пролетал над территорией базы. На помойках рылись в отбросах тощие кошки. Через Андреевку нескончаемым потоком проходили в сторону фронта воинские части, иногда на день-два оседали тут. В поселке осталось мало людей. Некоторые семьи уехали с эшелонами, местные жители после варварских бомбежек перебрались к родственникам в ближайшие деревни. Все больше появлялось в поселке домов с заколоченными дверями и окнами. С разрешения Ивана Ивановича Добрынина бойцы занимали пустующие дома. Бухгалтер теперь исполнял обязанности и председателя поселкового Совета, – Офицерова призвали в армию.

Пусто

стало в доме Абросимовых: Дерюгин таки заскочил к ним и отправил свою семью в Сызрань, Дмитрий Андреевич уехал к семье в Тулу, собирался подать заявление в военкомат, Варвара очень редко бывала у родителей, – Семена положили в районную больницу с аппендицитом, а она со свекровью и детьми перебралась на хутор Березовый к мельнику Блохину, давнишнему приятелю Супроновича. Ефимья Андреевна наотрез отказалась покидать свой дом, Андрей Иванович наказал ей во время бомбежек прятаться в щель, которую вырыл в огороде за сеновалом еще Дмитрий, но она ни разу туда не спускалась В отличие от других, Ефимья Андреевна не очень страшилась бомбежек. Вадим панически боялся налетов. При первом же далеком взрыве он вскакивал с места и мчался в лес, только там он чувствовал себя более-менее в безопасности Первое время Андрей Иванович доставал с чердака стекла, алмазом нарезал в рамы вместо выбитых. Вадим старательно наклеивал на них узкие газетные полоски. Потом окна забили фанерой. В доме сразу стало сумрачно и неуютно.

Ефимья Андреевна пекла на плите блины. Она шлепала деревянной ложкой жидкое тесто на горячую сковородку, Вадим сидел на табуретке у окна и чистил зубным порошком пряжку со звездой на командирском ремне, найденном в казарме. Темная прядь свесилась на глаза, толстые губы сложились от усердия в трубочку. Он намеревался за этот ремень выменять у Павла Абросимова ржавый тесак в металлических ножнах, найденный на полигоне. Если заартачится, можно еще дать в придачу зеленую алюминиевую фляжку и две обоймы винтовочных патронов.

– Варвара давеча говорила, немцы заняли Великополь, – произнесла бабушка. – Куда делась Тоня с ребятишками? Теперь такая творится неразбериха на железной дороге, куда их сердечных завезли? И хотя бы какую весточку послала…

– Эвакуировались, – сказал Вадим. – Чего им сюда ехать, когда тут тоже бомбят?

– Лихо никто не кличет, оно само явится, – вздыхала бабушка. – Сколько безвинных душ погублено. Селивановых всех под рухнувшим домом похоронило, суседку нашу вытащили из щели целехонькую, а она уже не дышит. Фершал говорит, со страху Ириша померла.

– Бабушка, уедем в Леонтьево? – посмотрел на нее Вадим. – У нас же там родственники.

– Не люблю у чужих людей, – сказала Ефимья Андреевна, – да одного тут оставлять жалко. Кто ему обед сварит, бельишко постирает?

– Неподалеку от будки бомба жахнула, – вспомнил Вадим. – Хорошо, что воздушная волна пошла в другую сторону, а то бы и нашего дедушку…

– Никто не знает, что ему судьба уготовила… Вон Митя вырыл щель-то Ирише, как она его просила! Видать, так и было у Ириши на роду написано. А возьми Тимаша? Бомба крышу дома, потолок, пол пробила, в подполе в кадке с квашеной капустой очутилась и не взорвалась.

– Может, он колдун?

– Помело, – отмахнулась Ефимья Андреевна. – На словах-то он и карася превратит в порося. А в огороде, окромя картошки, ничего у него не родится, да и картошку-то не окучивает. Ее и не видно из-за сорняка. Легко живет, видно, легко и помрет.

– Дед Тимаш всем рассказывает, что всю ночь спал на своей смерти, – сказал Вадим. – Утром военные вывинтили из бомбы взрыватель и отвезли ее на старый полигон.

– Чё только враги на нашу голову не придумают! – покачала головой Ефимья Андреевна.