Андрей Боголюбский. Русь истекает кровью
Шрифт:
– Есть у меня медок, да не могу предложить: завтра медовый Спас, разговенье. Сходим в Божий храм, освятим и весь честной народ угощать будем.
– А что, Верхуслава, – вдруг предложил Андрей, – давай остановимся на денек в этом селении? Посмотрим, как живет народ, заодно я проверю, исправно ли волость платит мне дань и верный ль отчет дают мне мои слуги и помощники.
Наутро всей семьей отправились они в часовенку. Хозяин шел впереди и нес в глиняной чаше соты с медом, на руках у него лежало вышитое полотенце. Следом шла жена и пятеро детей – двое сыновей и три дочери. Андрей с Верхуславой шли
В часовенке и вокруг нее собралось много народа, священник провел праздничную службу. После этого вернулись в дом, стали разговляться медом.
– А сейчас начнется самое интересное действо, – торжественно произнес хозяин. – Пойдем мы всей семьей качать мед. Может, и ты, князь, примешь участие?
Верхуслава, видя, что Андрей колеблется, захлопала в ладошки и произнесла с живостью:
– Я хочу посмотреть, как это делается! Мне никогда не приходилось видеть!
Андрею пришлось дать согласие. Хозяин взял припасы, и все отправились в лес. Идти пришлось недолго, остановились у дупла с пчелиным роем. Из него шло ровное, приглушенное гудение. Хозяин надел на голову сетку, взял в руки дымовик и полез вовнутрь. Тотчас из дупла вылетело множество пчел, зажужжали, закружились. Все кинулись врассыпную, пчелы – за ними. Несколько их напало на Верхуславу, запутались в волосах. Девушка вскрикнула и замахала руками. Андрей скинул с себя кафтан и прикрыл им ее и себя. Они сидели на корточках, он держал ее за плечи и прижимал к себе, успокаивая:
– Ничего, все будет хорошо, только сиди смирно. Сейчас они улетят.
Он чувствовал ее гибкое, податливое тело, ощущал на своей щеке теплое дыхание, от нее веяло свежестью и еще чем-то девичьим, наивно-трогательным, и у него захолонуло сердце. Ему стало так хорошо, что сидел и сидел, ни о чем не думая.
Наконец над ними раздался голос хозяина:
– Вставайте, они улетели.
Они поднялись. Действительно, пчел рядом не было, они вились возле дупла. Андрей взглянул на Верхуславу. На лице ее отражались смущение и тревога. Она вопросительно посмотрела на него, будто что-то хотела спросить, а потом молча отошла в сторонку.
В полдень жители селения вывели к речке скот, стали загонять его в воду.
– Будет крепче и здоровее, – говорили они.
Праздник продолжился вечером. На луга вышла молодежь, завела хоровод, кое-где зажглись костры. Все было так, как обычно бывает в летние праздники. Андрей это видел не раз, знал все наперед, на этот раз ему было радостно и тревожно, он как бы ждал чего-то, неожиданного и важного для себя, а чего – и сам не представлял.
– Иди в хоровод, повеселись, – сказал он Верхуславе.
– Неохота почему-то, – ответила она скучным голосом. – Да и помолвлена я.
– Вот беда – помолвлена! Не замужняя же…
– Все равно.
К ней подбежал красивый кудрявый парень, пригласил:
– Пойдем в хоровод!
Она взглянула на Андрея, он ободряюще кивнул головой:
– Не отказывай, иди!
Она протянула руку парню, они побежали к хороводу.
Андрею вдруг стало грустно и одиноко. Годы, годы, никуда от них не уйти. Сердце молодое, так бы и кинулся в середину веселья, запел, заплясал вместе со всеми! Но где там, у него уже дети такого же возраста, что на лугу гуляют.
Он начал прохаживаться
– Чего так рано? – спросил он ее, крайне удивленный.
– А ну его! – резким тоном ответила она. – Заносчивый, приставучий, очень нужен такой! Я лучше с тобой погуляю. Пойдем вон туда, там такие красивые ивы!
Действительно, у самого поворота реки склонились две развесистые, с густыми кронами ивы. Их ветви касались глади воды, они создавали вокруг себя мир загадочности и таинственности.
– Я представляю, как по ночам сюда выходят русалки, – говорила Верхуслава, медленно ступая по траве мягкими башмачками. – Их лица бледны, глаза печальны, а волосы распущены, они перемешиваются с ветками и достают до самой воды. У каждой из них своя горькая судьба, которая толкнула их на отчаянный шаг – броситься в воду и утопиться. Мне их жаль, у меня сердце разрывается, когда я думаю об этих несчастных существах…
Через некоторое время она поежилась и сказала:
– Что-то холодно стало. Не хочу больше гулять.
Они вернулись в дом, легли почивать. Верхуслава выбрала широкую лавку в избе, а он расположился в дощатых сенях, где и воздух был свежее, и комары не донимали. Уснул он быстро и легко, будто провалился во что-то мягкое и невесомое.
Утро вновь оказалось ясное, солнечное. Верхуслава встала радостной, веселой, он тоже был в настроении. Они позавтракали и, провожаемые напутственными словами хлебосольных хозяев, отправились дальше. Справа и слева от дороги потянулись луга с невысокой травой, отраставшей после первого покоса. Искрилась и переливалась радужным светом роса, скрипучую, монотонную мелодию затянули кузнечики и сверчки. Почти из-под самых ног коней вспорхнул стрепет, по прямой линии взлетел высоко вверх, замер на какое-то мгновение, а потом исчез в прозрачной дали. Где-то в сторонке заплакали чибисы…
Они сразу принялись за разговор. Перебирали свое пребывание в селении, хваля гостеприимство его жителей и, конечно, хозяина дома; вспоминали, каким вкусным был мед, причем Верхуславе он показался немного горьковатым, а Андрей не находил этого; от нечего делать обсуждали другие вопросы. Время летело незаметно.
К полудню Андрей почувствовал, как становилось все тяжелее и тяжелее дышать. Начало марить, как видно, собиралась гроза. И действительно, едва они пообедали, как из-за края неба выползла лиловая туча, заслонила солнце и продолжала расползаться во все стороны; глухо, предупреждающе заворчал далекий гром. Налетел ветер, рванулась и затрепетала льняная крыша над возком, скоро по ней застучали крупные капли дождя, косые потоки ливня прошлись по спинам коней, шерсть на них тотчас стала блестящей от воды; ветер закинул водный поток на колени путникам, они непроизвольно сдвинулись в глубь возка. Почти тут же над самой головой раздался страшный, оглушительный треск, что-то громадное стало перекатываться в разные стороны. Оглушительный грохот стал повторяться все чаще и чаще и скоро слился почти в непрерывный гул, сотрясавший возок. Верхуслава от страха прижалась к Андрею, и он чувствовал, как мелко вздрагивало ее худенькое тельце.