Андрей Боголюбский
Шрифт:
– Не пытал, не встречала она тех мужей, что к ней заезжали ночью и о князе нашем воровские речи держали?
– Нет, не видела она их, об этом я её спрашивал. Мечник задумался.
– Если узнаем, для кого этот нож был сделан, многое может открыться.
5
С возами награбленного киевского добра возвратились во Владимир нарочитые мужи. Навезли всего,
На владимирском торгу продавали пленных киевлян и киевлянок. Орачи-смерды ценились дешевле, чем мастера-горожане. Но мастеров-умельцев опасно было продавать. Князь посылал своих слуг, чтобы нужных ему оружейников, щитников, каменщиков и златокузнецов брали из неволи и как княжих людей селили в городах и пригородах земли.
Боярин Яким Кучкович обогатился более других. Боярские слуги и дворские подсчитали привезённое добро, упрятали в многочисленных кладовых и амбарах.
Однажды днём боярин сидел со своим зятем Петром в горнице.
– Холопов, которых пригнали из Киева, надо опросить. Орачей отослать в вотчины, а мастеров оставить здесь. Пусть поищут среди них оружейников, мостников, древоделей, могущих рубить стены. Этих нужно отвести на княжой двор.
Пётр поглядел удивлённо:
– Почто так.
Боярин грузно поднялся с лавки: подойдя ближе, похлопал Петра по плечу:
– Эх, Пётр, Пётр! Удивляешься, как я от своего добра отказываюсь? Своих рабов, добытых мечом и кровью, добровольно отдаю князю?
Пётр кивнул.
– И так звонят на всех перекрёстках, - продолжал Яким: - «Боярин Яким-де не радеет о княжой пользе, думает о себе». В последнее время Андрей смотрит на меня волком. Не отдадим ему этих людей - сам отнимет.
Пётр понимал, что Яким говорит правду. Опасливо покосившись на закрытую дверь, сказал вполголоса:
– И долго ли мы будем терпеть? Князь творит зло, а мы - словно овцы…
Яким Кучкович искривил толстые, отвисшие губы.
– Устал я от княжой неволи!
– сказал он со вздохом.
– Глаза не смотрели бы! Я сейчас о том же подумал. А что сделать?.. Как избавиться от Андрея? Думали помочь киевскому Мстиславу. Не щадя живота, брат скакал в Киев. Великий князь Мстислав ночью бежал от Андрея. Брат и сейчас сидит у себя в вотчине. Боится Андрею на глаза показаться. Опасается, не проведал бы он об этой его поездке.
– У страха глаза велики.
Яким не ответил. Пётр подошёл к нему, жарко зашептал на ухо:
– С князем мы расправиться должны сами! Я думаю, что княгиня нам поможет.
– Княгиня?
– ухмыльнулся Яким.
– Да, княгиня!
– повторил Пётр.
– После смерти сына Изяслава затаила она на князя обиду.
– И тебе поведала она о своей обиде?
– А хотя бы и мне!
– Ах, Пётр… приголубит её князь - она ему и расскажет. Знаешь сам: бабье сердце отходчиво.
– Не может этого быть!
– Всё может… Ты лучше расскажи про Якова, что самоцветы хотел
Пётр махнул рукой:
– Я сам с ним говорил. Сначала напоил мёдом, потом бросил в подклеть. Нестоящий человек! Телом слаб, захмелел от второго ковша, руки дрожат. Ему бы только кур воровать! Не подойдёт он для такого дела…
Яким наморщил лоб, уставился невидящими глазами в дальний угол.
– Я всё же думаю, что упускать его не нужно. Я и брату сказал об этом. Может, он охотник? Приблизим к себе, будем брать на ловы зверей. А там - как поможет Бог: просквозит князя рогатиной али стрелой. С убийцей мы там же расправимся, на месте, - и концы в воду. Никто не проведает… Как ты думаешь, Пётр?
Пётр кивнул:
– Это ты хорошо замыслил. Боюсь только, негож он для этого. Трус… Пойдём проведаем, - сказал Пётр, поднимаясь.
– Он у меня здесь, в подклети, заперт. Своими глазами посмотришь.
Спустившись по узкой лестнице, Яким и Пётр долго присматривались к темноте. В углу, на полу, накрывшись рваным тулупом, спал пойманный. Яким пнул его кончиком сапога в плечо. Яков завозился и поднял голову.
– Встань!..
Тиун вскочил, протирая кулаком заспанные глаза:
– Боярин, почто схватили?
Яким молча рассматривал низенького, коренастого мужичонку, дрожавшего то ли от страха, то ли от холода.
– Засечь тебя, яко еретика!
– проговорил он хрипло.
– На что руку поднял? С Богородицы ризу хотел содрать!
Холоп повалился на землю, начал целовать боярские сапоги:
– Боярин, пощади! От голода совсем ума решился. Хотел у брата твоего, боярина Ивана, откупиться. Думал, князю верным слугой буду.
– Слугой князю?
– повторил Яким насмешливо.
– Ты думаешь, что князю нужны богохульники да тати?
Яков умолк.
– Помилуй, боярин!
– снова взмолился он, ползая на коленях и целуя сафьяновые сапоги и края одежды Якима.
– Живота своего не пожалею, самым верным слугой буду, только не казни!..
Яким Кучкович ухмыльнулся, кивнул зятю:
– Слышишь, что лает? А выпусти его на волю - в тот же день утечёт.
– Боярин, вот те крест!
– закрестился Яков.
– Дай поцелую землю! Не ходить мне по ней, если солгал!
– Ну что, Пётр, - обратился Кучкович к зятю, - поверим ему, выпустим из подклети? Пусть послужит. Голову срубить всегда успеем.
С этого дня Яков стал служить на дворе у Якима Кучковича. Боярин приказал кормить его вволю, одеть хоть и в поношенную, но ещё крепкую одежду. Целыми днями Яков скрывался в боярских клетях, выполнял мелкие работы. Если бы его встретил Алексей, он не узнал бы в нём тиуна, который чуть не отправил его обратно к боярину Ивану. В последнее время Яким Кучкович стал брать Якова на охоту, где он сопровождал своего господина с луком и колчаном стрел. Был он ловок и проворен, смотрел на Якима и Петра преданными, собачьими глазами и, видимо, бежать никуда не собирался.