Андрей Кончаловский. Никто не знает...
Шрифт:
нем мы видим привлекательную двадцатидвухлетнюю особу, кутающуюся в шубку в зябком
девичьем одиночестве, с печальной задумчивостью на лице и со слезой во взоре. В портрете
между тем живет улыбка отца-художника, убежденного в том, что отбою от женихов у дочери
нет и не может не быть. Собственно, так и случилось — в 1927 году она нашла себе мужа.
Первым мужем Натальи Петровны был сын богатого московского купца первой гильдии,
державшего до революции торговлю чаем.
хорошее образование в Англии. Когда-то он был пианистом, но бросил музыку и перешел на
коммерцию. Работал некоторое время в торгпредстве в Англии, затем в Москве. И именно он,
Алексей Алексеевич Богданов, развлекал уже в Америке ностальгически опечаленного Сергея
Тимофеевича Коненкова импровизациями на темы Баха, любимого композитора скульптора.
Старший сын Натальи Петровны так передает романтическую историю ее первого брака:
«В 1927 году мама убежала в Америку без разрешения родителей. С чужим мужем. В те
времена можно было развестись по почте. Пока доехали до Владивостока, он уже получил по
телеграмме развод. На пароходе, который шел из Иокогамы в Сан-Франциско, поженились: в
Виктор Петрович Филимонов: ««Андрей Кончаловский. Никто не знает. .»»
28
Америку она уже въехала женой красивого господина… Он был представителем «Амторга»,
свободно владел английским, курил сигары и носил гамаши…»
По свидетельству внучки Натальи Петровны Ольги Семеновой, ее бабушка, мечтавшая о
многодетной семье, пережила глубочайшую драму в супружеской жизни. «Шесть раз
обрывались беременности. Когда, перед возвращением в Россию, родился мертвый ребенок,
поняла, что остается надеяться на чудо…»Дочь Екатерину Наталья «вымолила», вернувшись в
Россию в очередной раз беременной. И 7 ноября 1931 года у нее родилась пятикилограммовая
девочка, прозванная акушерками царь-бабой… Он и стала по прошествии времени матерью
Ольги Семеновой.
Через пару лет после возвращения в Россию супруги, по инициативе Натальи Петровны,
расстались. Спустя время по обвинению в шпионаже был расстрелян старший сводный брат
Алексея Богданова. Младший пытался протестовать. Его посадили. И в лагере купец-англоман
вскрыл себе вены.
2
В 1934 году Наталья Петровна познакомилась с поэтом Павлом Васильевым, история
отношений с которым откликнулась в «Сибириаде». Знакомство состоялось в семье поэта
Михаила Герасимова. Здесь собирались друзья-стихотворцы: Кириллов, Грузинов, Клычков. Это
были литераторы пролетарско-крестьянского направления и такого же происхождения. Все они
были репрессированы
Сама Наталья Петровна об этом периоде своей жизни писала: «Мне был тогда 31 год… Я
оставалась одна, была еще молода, свободна, привлекательна. Я хорошо говорила по-английски,
писала стихи, пела американские песни, подражая неграм, ловко выплясывала их танцы,
подпевая себе…»
Зажигательный «негритянский танец» и подогрел лирический восторг Павла Васильева,
кажется, самого крупного из всей этой компании поэта, и он разрешился стихами,
воспевавшими столь яркое событие.
…Есть своя повадка у фокстрота,
Хоть ему до русских, наших, — где ж!..
Но когда стоишь вполоборота,
Забываю, что ты де-ла-ешь…
… Стой, стой, стой, прохаживайся мимо.
Ишь, как изучила лисью рысь.
Признаю все, что тобой любимо,
Радуйся, Наталья, веселись!..
Стихи «Шутка» были написаны в марте 1934 года. Но читатель уже заметил, наверное, что
Наталья Петровна сознательно или скорее бессознательно фактически цитирует их, когда
признается в более поздних автобиографических очерках в легком чувстве вины, которое вдруг
посетило ее, когда семья покидала Сорренто. Может быть, она не могла избавиться от этого
чувства не столько перед давним Антонио, сколько перед Павлом, чем-то неуловимо
смахивающим на портрет хвастливого итальянца, нарисованный Натальей Кончаловской в ее
воспоминаниях.
Поначалу поэт произвел на молодую женщину неприятное впечатление. «Был он в
манерах развязен, самоуверен, много курил, щурясь на собеседников и стряхивая длинными
загорелыми пальцами пепел от папиросы куда попало». Но как только он начинал читать стихи,
его облик неузнаваемо менялся в глазах Натальи. «И это был подлинный талант,
всепобеждающий, как откровение, как чудо!» — восклицает она годы спустя.
Появился целый стихотворный цикл, посвященный «русской красавице» и, по убеждению
Виктор Петрович Филимонов: ««Андрей Кончаловский. Никто не знает. .»»
29
Андрея, «сублимировавший эротическое, сексуальное влечение к ней».
По первым строфам «Стихов в честь Натальи» можно действительно подумать, что
лирический герой воспевает вполне конкретную свою возлюбленную и недавнюю с ней
близость. Но дальнейшее развитие лирического сюжета абсолютно фольклорно. Здесь видно
восхваление не столько конкретной особы, сколько обобщенной русской красавицы Натальи,
вроде сказочной Василисы Прекрасной. И в этом весь Павел Васильев, его поэтическая манера.