Андрей
Шрифт:
Настя поправляла волосы. Санек сидел на диване с раскрасневшейся мордой.
– Я помешал..? – голос предательски дрогнул. Попытался затянуться сига-ретой, но она давно погасла.
– Да не… ниче… - ответил Санек.
Настя молчала.
– Давай бухнем еще, - говорит Санек.
– Это, за дружбу.
Очередной тупой тост. Любит эта тупая скотина чушь нести.
– Пойдем, покурим, - предложил
Такие предложения обычно несут под собой серьезное обсуждение вопро-са. И я знал, что сейчас будет говорить мне Санек.
– Только что курил, - говорю, - Иди один.
В дурака поиграть я решил, типа, не понимаю ничего. И налил себе пива.
Санек только взглядом чего-то показать хотел.
Сцена: стоит дебил и головой в сторону кухни кивает.
– Где закуска-то? – подала голос Настя, злобно так.
Блин, действительно, о закуске я забыл.
– Ща принесем, - сказал Санек - Пойдем, принесем, - это он уже мне.
А потом пришло мое спасение.
Часов в восемь Санек ушел. Ему позвонил Клим, у которого он был на по-бегушках, и Санек умчался, пообещав вернуться с пивом. Весь его план раз-валился, и я был просто в восторге.
Настя не ушла, осталась, согласившись подождать Санька у меня. Если честно, я и не просил ее остаться, скорее, напротив, противно было.
Да и на хрена ей ждать его? Сидит только и молчит. Не по себе мне было, хоть убей, не знал, что говорить. Не про Санька ведь спрашивать.
Что они тут делали? Вернее, Санек что тут делал? Во всяком случае, хотелось думать, что это была только его инициатива.
Хотел Настю спросить, почему она не с Артуром, да не стал, смысла не было, только закурил.
– Что это он так под Клима прогибается?
– спросил я.
Просто надо было что-то спросить.
– Что? – ответила она.
Переспросил. Она ответила, что не знает, и что она с Саньком в послед-нее время почти не видится. Сегодня позвонил он ей - позвал ко мне пойти, а ей делать нечего, и она согласилась, потому что с Артуром они расстались. Наверное, она что-то имела в виду, и я обратил на это внимание, но предпо-чел прикинуться глухим.
– Что? – говорю, с нарочито безразличным видом засовываю диски об-ратно в подставку. И делаю вид, что мне интересно читать, что на них напи-сано, будто в первый раз вижу. Разглядываю, что-то сравниваю. Идиот, коро-че.
– Ничего. – отвечает.
– Подставит он его где-нибудь и скажет – так и было, - говорю и диск за-совываю в подставку.
– Кто?
– Клим.
– Не знаю, это его дела. Артур общается и ничего, - тут Кока-Кола осек-лась.
Болван
– Клим сволочь, - говорю.
– Ну да…, наверное, - ответила она, вздохнув.
Её взгляд я почувствовал на своей спине, мурашки побежали.
Долбаный диск наконец-то встал в ячейку.
Клим – сволочь. Действительно сволочь он, этот Клим.
Санек страшно гордится тем, что Клим частенько вызывает его, только для чего - Санек никогда не говорит, только срывается с места без вопросов. Вот уверен, Санек думает, что шестеризм при этом выродке - его билет в светлое будущее. Хммм… не знаю.
Дальше опять говорить не о чем стало. Все диски были расставлены по местам и занятий других уже не было. Хоть беги, куда глаза глядят.
Открыл скрипучую балконную дверь и вышел. Закурил. Никогда так не делаю, а тут словно само вынесло.
Прикольно, на скамейке стало почти пусто, только Кулек вел беседу с Игорьком да бабой Ниной, выгуливавшей своего пуделя, рыжего такого, как будто крашеного. Она всегда с поводком в руках, и так сложен он, что боль-ше всего напоминает он плеть.
Еще мать Артура, парня Насти, стояла с ними.
Не помню, как ее зовут. Она та еще мадам, жирная бочка с г… . В своем неизменном голубом халате и с такой же неизменной черной, как смола, хи-мией на голове, лишь подчеркивающей ее красную свинячью рожу, на двух коротких толстых, как у слона, ножищах. И ручки у нее тоже короткие, крас-ные и толстые, вечно воткнутые в бока, если не заняты семечками, СВИНО-МАТКА ДОЛБАНАЯ!! Бой-баба, таких, кажется, называют. От нее мороз по коже бывает, даже сынок её боится.
Когда у них трубы меняли - вот было шоу! Живут они в соседнем доме, но слышно было и здесь. Она руководила всем парадом. Как рот откроет и заорет отборным матом, так все обо всем забывают, только работают - «Яволь, майн фюрер!» Взрослых мужиков кроет матом – и пофигу ей. Мужики так не ругаются, как она. Не знаю, кого считают за образец такого языка, но он точно бы позавидовал бы ее словарному запасу.
Они заметили меня. Не по себе как-то стало. Их спокойная беседа оживи-лась. Кулек с чувством стал что-то рассказывать Клопу, то и дело разводя ру-ки в сторону, в знак непонимания происходящего. Игорек, уже, видимо, ото-шедший от нагрузок, связанных с ведением Артура домой, слушал его и вре-менами оглядывался на балкон. Баба Нина тоже кивала.
– Б…, одни пи…сы вокруг, е…ть. Х…ли здесь сделаешь, - протараторила бочка нарочито громко. В мой адрес, а может, и не в мой. Может, мне просто показалось.
Ненавижу их.
Нужно было какое-то действие. Мне уйти хотелось куда подальше. Не по себе было. И тут - вот оно, мое спасение – водка.
– Что ты там в телефоне роешься? – спросил я, хряпнув полстопки для храбрости, глядя на то, как Настя с интересом смотрит в экран и перебирает кнопки.