Андрей
Шрифт:
Слава жил в моем подъезде, ему было лет сорок, но его повадки были как у человека чуть старше меня. Он общался со мной нормально, да, только, не знаю почему, мне не хотелось общаться с ним. Скользкий он какой-то и вся простота его - маска, лицемер он. Зрелый мужчина, с повадками малолетнего гопника. Стильно (как он думает) одевается, имеет двух вполне взрослых де-тей, а все вынюхивает что-то, вынюхивает… С Климом он сама серьезность, как и положено, и с бабой Ниной тоже, а тут улыбается, по-свойски, выню-хивает все, скотина. Честно говоря, не знаешь, как от него отделаться.
Да и остальные из этой шайки - ублюдки те еще.
Сэм – алкаш, он жил где-то на другом конце города с бабой, даже ребе-нок маленький у него был. А здесь, в нашем доме, жили его родители, нор-мальные в принципе люди. Он приезжает сюда, когда у него запой, тут он своих стариков и мучит, они его выхаживают. Сэм, прозвище его, - от слова самогон. Не знаю, не узнавал, нравится ли ему этот напиток, но прозвище происходит именно от него. Когда он трезвый – нормальный человек, в прин-ципе. Однажды я ехал домой с учебы - и он в автобусе сидит. Нормально по-говорили, он спокойный. Не шумит. Даже не верилось в это. Ущипнуть даже себя хотел, не сплю ли я.
А уж если пьяный – то начинает сходить с ума. Усядется на скамейке нашей и орет на всю улицу, что верит в Аллаха и рассказывает всем «истории» о своих геройствах и геройствах своих собутыльников. Первая, самая известная и, наверное, единственная реальная, - как он… ээээ… мочился из окна подъезда с четвертого этажа на головы людям. Есть и другие, менее известные и менее реальные, такие как – штурм вытрезвителя. О гранатомете и «Калаше», закопанных где-то в парке поблизости. Об убийстве КМСа по тхэквандо и ещё много чего в том же духе. В пьяном виде он абсолютно неуправляем, закусывает спирт циклодолом (опять же, сам об этом на всю улицу орет).
Коробок – так, вообще, просто психопат, живодер и скотина, ублюдок полный, да попробуй ему что-нибудь скажи! Его даже Артур побаивается. Та-туировка у него во всю руку омерзительная, синяя-синяя, как из тюрьмы. Урод, все понтуется, что в Чечне служил, медаль какая-то есть, только что ПВО там делали? Хоть форму дембельскую поменял бы, а то весь прошлый год так в этой форме, не снимая, и ходил. Сейчас в гражданке, как он говорит, ходит, но тельник все равно не снимает.
Тоха – алкоголик, психопат, по-моему, у него явно МДП или как это на-зывается, не знаю. Трезвый – он вполне адекватный человек, поздоровается всегда, нормальный такой, не цепляется, но стоит ему немного выпить, как он превращается в … даже слов нет. Бросается на всех и вся. Не пошел в армию, но это и понятно, не удивлюсь, что у него есть соответствующая справка. По-говаривали, он трижды насиловал баб, но каждый раз чудесно отскакивал.
И еще, про него даже примета такая есть: если трезвый Тоха накручи-вает круги по району, то знайте, что он кого-нибудь встретит, напьется и от-метелит, ни за что.
Вот такая обычная компания встретила меня у магазина. Шаркая крос-совками по запыленному и потрескавшемуся асфальту, они подходили ко мне. Страшненько стало.
Однажды эти скоты у меня всю сдачу отобрали.
– Пойду я. Хавать охота, – прямо сказал я, и собрался было пойти. Страшновато стало - не потому, что они здесь (сейчас, днем, они были вполне безопасны), а потому, что это были друзья Артура и могли знать, что Настя у меня, а как на это Артур отреагирует - известно.
Не успел я сделать и пары шагов, хоть выйти из-под тени козырька, как услышал новый окрик.
–
– окликнул один из них, кажется, Сэм, в своем неизменном спортивном костюме.
Чего и следовало ожидать - полпачки тут же ушли к ним.
Сам виноват, нечего было пачку раскрывать на их глазах.
Простояли мы минут пятнадцать. Побазарили о том о сем, перебивая где-то работавшую болгарку. У меня сложилось впечатление, что они не стреляли здесь деньги, а шли следом. Где-нибудь у домов на районе терлись, увидели меня с пакетом на улице и пристроились хвостом. Вот почему и Игоря не бы-ло. И я уже уйти собирался, радуясь, что легко отделался, уже попрощался, как Коробок пнул по пакету, даже нет, не по пакету, а по ясно выступавшей из него бутылке пива.
– Слышь, - сказал Коробок с видом, как будто поймал вора, - Давай пива- то попьем, видишь - людям плохо…
– Ты че кидаешь, малолетка, - это уже Тоха включился, до того молчав-ший и словно ждавший чего-нибудь подобного.
Стало страшно.
– Пацаны, - говорю, а сам стараюсь, чтобы голос не дрожал, - Это для телки.
И как-то сразу мелькнула мысль: «Настя не телка». Противно стало само-му себе - стою тут, подстраиваюсь под уродов, а по-другому никак, у них вся жизнь состоит в том, чтобы какой-нибудь дурак грубо им ответил, тогда они покажут кто они такие и кто ты.
– У тебя что, телка дома? – заржал Коробок, оголив свои гнилые зубы. Смех подхватили остальные - как это? Я - И С ТЕЛКОЙ!!! Ждал, что сейчас кто-нибудь начнет говорить о том, зачем гомосекам телки, но этого не после-довало.
– Короче, мужики, вот полтос, похмелитесь, - говорю, - Пиво не могу дать, для телки оно.
Достал из кармана сдачу, два сложенных вместе полтинника, хотел дать им один, деваться было некуда. Но Коробок выхватил сразу оба и заржал, приговаривая что-то неразборчивое. Такое желание дать ему по морде появи-лось, чтобы гниль это изо рта у него повылетала, но, сами понимаете…
И, что самое интересное, для них это обычно. Просто рабочий момент. Так вот, тогда, в прошлый раз. На следующий день тот же Коробок подошел ко мне и, как ни в чем не бывало, поздоровался, не забыв при этом, конечно, стрельнуть сигарету, вернее - полпачки сигарет.
Пиво не взяли - как же, герои. Только Коробок руку заломил, «по-дружески», с вопросом: «не спрятал ли я еще что?». У меня чуть глаза от боли не выскочили из орбит.
– Коробок, - говорю или скриплю, как гелием надышавшись, - Нет ничего больше.
Пофигу ему был мой ответ, он просто издевался и все. Не знаю, сколько бы еще он так изгалялся бы надо мной, если бы не Слава. Он попросил у него зажигалку. Для вида, естественно, так всегда он делает, не ругается, а отвле-кает, переводит в другое русло ситуацию. Короче говоря, и мне помог, и с Ко-робком ругаться не пришлось. Коробок отпустил меня, дал Славе зажигалку (не свою конечно, тоже у кого-нибудь отобрал), и они с Тохой пошли в мага-зин.
– Как делишки?
– спросил Сэм, смотря им. Помялся, что-то еще пробурчал про рыбалку - то ли зовет, то ли рассказать что-то хочет.