Андрогин. Новая эра
Шрифт:
Наверняка, все, что она пережила, оказалось слишком тяжелым для нее, чтобы она могла нести это по жизни, раз она оказалась здесь.
Оксана же продолжала свой рассказ.
– Я сидела дома с этой сделанной прической, превосходным макияжем и вкуснейшей едой, приготовленной на ужин. Я ждала его. И так, вечер за вечером он обещал, но не приходил. Передо мной были тарелки, полные этих ненавистных мною яств, я не могла их видеть. Поковыряв что-то вилкой, я оставляла ее лежать, небрежно кинутой на тарелку. Я сидела, опираясь на кухонный стол, и подперев голову рукой в этой ужасной серой домашней одежде, этом ненавистном мною свитере. Как сейчас
– Что именно? Почему?
– в ужасе спросила Жанна.
– Ему все не нравилось. Он упрекал меня. Искал пыль дома. Он всегда запрещал мне нанять уборщицу. А все по дому сделать я не успевала. Хоть и трудилась целыми днями. Ему не нравилась моя еда. Он психовал. Бросал меня о пол, а сам потом уезжал в рестораны. Или к ним. Не знаю, - растерянно покачала головой Оксана.
– И почему ты тогда продолжала жить там? Продолжала готовить?
– Жанна просто выдавливала из себя слова. Она понимала, что задает уже нелогичные на данный момент вопросы. Но не задать их она просто не могла.
Оксана пропустила этот вопрос. Она сделала вид, что не слышит. А быть может, и правда не слышала, потому что это не было для нее важно. Часто, когда человек зациклен на чем-то или на ком-то, он не замечает абсолютно ничего, что не касается этой ситуации.
Жанна хотела высказать Оксане все, что думала. Все, что накопилось у нее в душе. Она хотела снова спросить у нее, чего она не ушла, чего не стала жить своей жизнью, не нашла работу, чего безропотно слушала нападения мужа и не менялась. Не нашла себе друзей, не завела любовника в конце концов, чтобы снова почувствовать себя женщиной. Этих вопросов у женщины накопилась уйма.
Но, увидев отсутствующий взгляд подруги, она поняла, что это не более чем бесполезно. Она поняла, что главное, наверное, в первую очередь, полюбить себя. А потом тебя и другие полюбят. Уважать себя, и другие станут тебя уважать. Беречь себя, свое сердце и знать себе цену. И тогда окружающие тоже будут в курсе, чего ты стоишь.
Оксана не унималась. Она так погрузилась в воспоминания, что просто не могла остановиться.
– В последнее время, когда он лежал рядом, казалось, в спальне мне было мало места. Вернее, его не было вообще. На кровати особенно. Он выдавливал меня оттуда своим взглядом, своими колкими замечаниями.
Он лежал на подушке, до пояса прикрытый нашим покрывалом, и, облокотившись головой наполовину на кофейное быльце кровати, сверлил меня своими карими глазами, этим насмешливым взглядом. Он унижал меня, говорил, какая я ужасная, что у меня совсем нет своего мнения, что без него я ничто, что мой красный халат в белый цветочек - это прошлый век, и он его бесит. Что все во мне его раздражает. Что спит он со мной лишь из жалости. Я все терпела. Я слушала его. Я не понимала, за что он меня ненавидит. Когда я не выдерживала и уходила, он бежал за мной, продолжая меня оскорблять, уже применяя физическую силу. Затем плевался и либо шел спать, либо уходил из дома вовсе. Куда, я не знаю. Когда он оставался, я еще долго сидела на кухне, боясь зайти к нему, чтобы это все не продлилось. Затем я на цыпочках быстро и неслышно заходила в спальню и украдкой ложилась на край
Он так же ненавистно продолжал сверлить меня взглядом и по утрам, выражая полное отвращение ко мне и к моей судьбе, показывая, что я камень на его шее. Мне было неприятно видеть это, а ему было неприятно в моем обществе. Я со временем стала ненавидеть сама себя. Мне стало мерзко даже прикасаться к себе. Не знаю, как он прикасался ко мне. Секс ведь у нас был. Иногда. Но был. И он даже не был тогда пьян. Как я могла стать тем, чем я стала? Я все мечтала порой ночами, в одиночестве, что он включит свет, и все изменится. Но мечты для того и существуют, чтобы ими оставаться.
– Нет, - завертела головой из стороны в сторону Жанна.
– Мечты существуют, чтобы их воплощать в жизнь, чтобы дать возможность чуду случиться в твоей жизни. Как зовут твоего мужа?
– Я не скажу тебе. Я этого не хочу. У меня больше нет старой жизни. Она сгорела. Она отказалась от меня. Вышвырнула, как мусор. Я не назову тебе его имя. Я буду говорить просто Он.
– Хорошо, - согласилась Жанна, но затем быстро поменяла свое решение, затараторив.
– А почему нет? Чего ты мне не скажешь? Ты боишься его? Или он для тебя, как Бог? Чего ты так хочешь его выделить? Чего ты боишься сказать мне его имя?
Оксана снова отстраненно отвела глаза. Через несколько минут она повернула и всю голову, тем самым показывая, что этот разговор она продолжать не хочет. Затем она легла на кровать, поджала под себя ноги и отвернулась к стенке, полностью выйдя из этой дискуссии.
Такие моменты бывали у нее часто, и Жанна решила больше ее пока сегодня не беспокоить. Захочет снова поговорить - сама напросится. Оставалось только ждать. Жаль, что Оксана была единственной, с кем Жанне хотелось здесь общаться. Не оставалось ничего другого, как просто вторить действиям Оксаны и попытаться и самой забыться на своей кровати.
После просьбы от Жанны к Иннокентию по поводу прихода ее родителей, мать не замедлила появиться на следующий же день. Несмотря на то, что девушка ее так ждала, когда Леся, наконец, пришла, сама не понимая почему, Жанна стала изображать из себя овощ. Напоминания о уже "прошлой" для нее жизни дома с отчимом и матерью снова нахлынули на нее, стирая покой, который она по крупицам восстанавливала за последнее время в больнице. Да, она забыла здесь про свои атаки, все стало постепенно налаживаться. Они встретились с матерью в своеобразной гостиной. Леся смотрела на Жанну так, словно та минуту назад восстала из мертвых. Она не могла скрыть ужас, который пронизывал все ее тело. И лишь, как рыба, открывала рот, глотая воздух и судорожно поправляя волосы.
Жанна отвернулась в левую сторону, начав рассматривать весь интерьер этой большой комнаты. Она обращала внимание на малейшие детали. Видеть мать сейчас она не хотела, все ее желание встречи испарилось вмиг, как только она увидела взгляд Олеси. Так и просидели они молча, все время встречи. Когда мать подала голос и предложила Жанне выйти на улицу, вывести ее на прогулку, та лишь покачала головой. Время их встречи тянулось очень медленно. Но все же все заканчивается, вот и она прошла. Из гостевой комнаты Леся вылетела как ошпаренная. Она ни о чем не хотела ни думать, ни разговаривать. Судя по тому, как выглядела ее дочь, она могла сделать лишь один вывод: в лечебнице ей стало еще хуже.