Анечка-Невеличка и Соломенный Губерт
Шрифт:
— Верблюд пожелал нам представиться, — догадался Соломенный Губерт.
— Я полагаю, нам тоже не мешает это сделать. — И он сказал: — Я — Соломенный Губерт!
— Я — Анечка-Невеличка, — сказала Анечка-Невеличка.
— Очень приятно! — сказало радио.
— До чего странный корабль! — шепнула Анечка-Невеличка. — У него даже флажка нету!
Но тут голос опять заговорил и говорил так долго и так печально, что Соломенный Губерт даже призадумался, и Анечка-Невеличка тоже призадумалась.
А говорил печальный голос вот что:
Я —
Под палящим солнцем я в песках тащился. Суток сто — не меньше, пить хотелось — жуть А пока тащился, сильно истощился, Счастье, что в оазис вдруг уткнулся путь.
Помню, долго пил я у колодца воду — Человек такую тёплую не пьёт… Ровно век служил я правящему роду В царстве, где бывает лето круглый год.
Жаркие самумы мне в глаза пылили, Брёл я без дороги из последних сил. Сколько всякой клади на меня валили! Но — как царь корону — я её носил.
Целый век в пустыне — это срок не малый. Долгая дорога, что ни говори! Словно царь, вступал я в города, бывало, И меня встречали кликами цари.
Я — Корабль Пустыни, помню время оно — Царства бедуинов золотые дни. И ещё оазис помню я зелёный, Где жевал я листья и лежал в тени.
Верблюд свесил голову, и голос в ящике смолк. Соломенный Губерт долго молчал, и Анечка-Невеличка тоже долго молчала.
Наконец она сказала:
— Мне кажется, он спит!
Соломенному Губерту тоже показалось, что Корабль Пустыни спит, и, чтобы не разбудить Верблюда, он, отойдя на цыпочках подальше, сказал:
— Наш Большой Друг спит.
— Вы считаете его нашим Большим Другом?
— Конечно! Он ведь так здорово рассказал, как плыл по Сахаре.
— Значит, он защитит нас, если мы попадём в беду.
— По-вашему, такое может случиться?
— Конечно! — сказала Анечка-Невеличка, и тут же ей показалось, что они уже попали в беду. Кто-то крепко вцепился в её руку. Оглянувшись, Анечка увидела здоровенную Обезьяну, которая корчила рожи и всё крепче стискивала Анечкину руку.
— Что вам угодно? — испуганно спросила Анечка. Обезьяна, продолжая корчить рожи и стискивать Анечкину руку, ничего не ответила.
— Она по-нашему не понимает! — сказала Анечка и попросила Соломенного Губерта поговорить с Обезьяной на иностранном языке.
— ТАМЧТО ТАМВАМ ТАМУ ТАМГО ТАМДНО? — спросил Соломенный Губерт у Обезьяны.
Однако Обезьяна по-прежнему корчила рожи и не отвечала. Причём одной рукой она сильно-пресильно стискивала Анечкину руку, а другой куда-то показывала.
— Глухонемая она, что ли? — забеспокоилась Анечка-Невеличка.
Не успел Соломенный Губерт ответить, как Обезьяна и его схватила за руку, а затем куда-то потащила обоих.
— Мы в беде, — тихо сказал Соломенный Губерт. — Нам не следует уходить от нашего Большого Друга.
Но это было невозможно, Обезьяна не отпускала их и продолжала тащить.
— Куда она тащит нас? — нервничал Соломенный Губерт.
— Куда
Обезьяна тащила их к длинной парте, над которой висела клетка со старым нахохлившимся Попугаем. Попугай топорщил перья, вертел головой и внимательно вглядывался в пришельцев.
Он так долго и внимательно в них вглядывался, что вдруг перестал вглядываться и крикнул:
— Куда девался Осёл?
Соломенный Губерт даже засмеялся. Анечка тоже засмеялась, но только чуточку, словно бы вовсе и не засмеялась.
— Куда девался Осёл? — снова крикнул Попугай и стал злиться.
Соломенный Губерт не знал, глядеть ли ему, как злится Попугай, или поглядеть, куда девался Осёл. Он оглянулся.
Из-за кустов показался Осёл. Он так спешил, что дважды споткнулся и один раз вообще чуть не брякнулся.
— Станьте за свою парту! — закричал Попугай. Осёл встал рядом с длинной партой, куда Обезьяна притащила Анечку с Соломенным Губертом, и потупился.
— Впредь не имейте привычки слоняться — вы не Слон! Вы — Осёл, и стойте за партой! — крикнул Попугай.
Осёл кивнул и снова свесил голову.
— Ученики, прошу за ослиную парту! — возгласил Попугай, и Обезьяна, не переставая корчить рожи, принялась подталкивать Соломенного Губерта и Анечку-Невеличку к ослиной парте.
— Сейчас устроим вам экзамен! — строго сказал Попугай, когда Соломенный Губерт и Анечка-Невеличка уселись за парту.
— Какие могут быть экзамены во время каникул? — отважился заметить Соломенный Губерт.
— Зоологических каникул не бывает! — ответил Попугай. — Поэтому и устроим вам экзамен!
Глава семнадцатая, в которой Попугай экзаменует Анечку-Невеличку и Соломенного Губерта
— СКОЛЬКО БУДЕТ ОДИН ДА ОДИН? — спросил Попугай уже несколько осипшим голосом.
— Один да один будет два, — ответил Соломенный Губерт.
— Как «два»? — удивился Попугай и засмеялся.
— Один да один — два, — подтвердила Анечка.
Попугай захохотал во всё горло, а потом сказал:
— Этим надо будет повеселить педсовет! Таких ученичков у нас ещё не бывало! — И добавил: — Один да один будет жёлтые ботинки!
Тут уж не удержался от смеха Соломенный Губерт. Анечка-Невеличка тоже засмеялась.
— Сколько же будет один да один?
— Один да один будет ослиные уши! — ответил Соломенный Губерт. Анечка-Невеличка прыснула.