Ангарский Сокол
Шрифт:
— Есенька, ты тут?! Подлец, а ну иди сюда! — прорычал Павел забившемуся под амбар мальчишке.
— Меня ты тоже убьёшь, дядько Павел? — пролепетал, заплакав навзрыд, мальчишка.
— Солдат ребёнка не обидит, если он ангарский солдат, — присел на корточки перед амбаром капитан. — Вылазь, мерзавец, рассказывай, как дело было. Да поживее!
Пока Павел оттаскивал трупы к амбару и обшаривал их одежду, Есений, сопровождая свои слова всхлипами, рассказывал, что произошло, пока ангарцы были в Кремле. Как поведал мальчишка, сегодня они с Марфушкой загостили у дядьки Василия, сына деда Фомы, когда ходили забирать для него чиненные сыном сапоги. А поскольку тот жил рядом, решили на ночь у него не оставаться, а возвратиться к Фоме с сапогами.
— Говори, гадёныш, тут холопствуешь? Послы ангарские тут обретаются?
— Истинно так, — заслоняя собой сестру, отвечал тогда мальчишка.
Иноземцы приказали ему провести их к светлицам ангарских гостей.
— Они вытащили сабли и пистоли. Испужался я за Марфушку, — вновь потекли слёзы из глаз Есения.
— Сопли убери свои! — приказал Грауль. — Где они сейчас, в светлицах?
— И Марфушка моя у них, — снова всхлипнул мальчишка. — А деда Фому побили.
— Пошли покажешь…
Но пойти не пришлось — с той стороны забора раздался треск кустов, яростная ругань Кабаржицкого, глухие звуки ударов и — всё стихло.
— Да что же это! И молчал о других, морда?! А ну, беги, подымай служек и дворовых, живо! — прорычал Еське на ухо Павел, притянув мальчонку к себе.
И, наподдав ему сапогом под тощий зад, для ускорения, рванул к лазу. Выскочив на закрытую с двух сторон глухими заборами тропу, Грауль, держа наготове кистень, вытащенный у одного из упокоенных им чужаков, устремился к месту, где он оставил Кабаржицкого. Впереди трепетал свет от факела, и Павел увидел, как Владимира за руки и за ноги тащили двое мордоворотов, а третий освещал им путь. У начала тропы, на дороге, их уже ждал возок.
Стиснув до боли зубы, Грауль кинулся на врагов. Ближайшего к нему мужика, державшего Кабаржицкого за ноги, он свалил ударом гирьки кистеня в момент, когда тот оборачивался на предостерегающий окрик своего товарища. Бесчувственное тело Владимира упало на тропинку — два бандита кинулись на Павла, и тому пришлось бы обороняться от пытающихся достать его дубинкой и ножом врагов, но внезапно со стороны терема грохнул выстрел «песца», а затем и второй. Послышались торжествующие крики, ругань, грохот мебели да звуки разбиваемой посуды. Противники от испуга заметно сдали, и Грауль сразу почувствовал прилив сил, тут же удачно влепив по челюсти одному из них выброшенным вперёд кистенём. Тот забулькал, выплёвывая зубы, открылся и получил ещё раз — по лбу. Оставшегося одного и растерявшегося противника капитан быстро заломал, проведя борцовский приём, и вновь хрустнул шейными позвонками врага. Этот вариант упокоения противников становился для капитана уже традицией. Потерявшего же координацию иноземца Павел оглушил несколькими мощными ударами в голову. И уже хотел было оттащить Кабаржицкого к лазу, как увидел ещё пару чужаков, спускающихся на тропу с дороги. Помимо факелов, в руках у них были пистоли — оружие посильнее дубинок и ножей. Грауль обречённо посмотрел на Владимира, распростёртого в пыли тропинки.
«Успею!» — билось в висках капитана.
Подхватив товарища под руки, он развернулся и, пошатываясь, потащил Кабаржицкого к забору. На счастье, из лаза показался Данила, один из нижегородцев, освещаемый светом факела со двора. Может, Есений его сподобил или само провидение, но Бога Павел поблагодарил искренне, когда
— Эй! — крикнул им капитан.
Один из окликнутых моментально разрядил свой пистоль в направлении Грауля. Капитан, предполагая подобный ответ, уже прижался спиной к забору и этим избежал ранения, уйдя с линии огня. И тут же оглушительные звуки выстрелов «песца» вновь раздались в ночном Замоскворечье. Не дожидаясь, пока враги подойдут на расстояние уверенного попадания, Павел начал стрелять. Вторым выстрелом он разворотил плечо одного чужака, другой же, выхватив саблю, кинулся на капитана. Грауль хладнокровно выждал пару мгновений и спустил курок. Враг, словно налетев на невидимую стену, на мгновение замер и завалился в траву. Голова его превратилась в кровавое месиво из костей и мозгов. Павел, не удостоив его взглядом, побрёл к воротам. Его обогнали нижегородцы и несколько человек из дворни постоялого двора, вооружённые дубинками.
— Данила! — позвал парня Грауль и указал ему на раненого иноземца. — Этого в нашу светлицу отведи, только не через ворота, а тайно. Только свяжи бугая.
— Будет сделано, Павел Лукич, — отозвался Данила.
— И ещё, — перевёл дыхание капитан. — Во дворе двое мёртвых, притащите их сюда, свалите рядом с этими и всех обшарьте хорошенько. И быстрее, стрельцы сейчас набегут. Да лаз заделайте.
Отблески огня из открытого камина плясали на выбеленных стенах зала. Московская ночь была тиха и спокойна. Неторопливый разговор продолжался уже долго, за это время люди, сидящие за широким дубовым столом, успели съесть поросёнка и обсудить то, что они уже знали об обнаруженном московитами в Сибири княжестве, именуемом Ангарским. Они знали, что граничит это княжество с дикими кочевниками и Китайским государством. Значит, княжество это и торгует с китайцами. Сами англичане три года назад первый раз высадились на Китайской земле, заняв португальский форт. С тех пор корона приняла решение укрепляться в Китае. Однако проблема состояла в том, что путь до Китайского государства был очень далёк и труден. Приходилось огибать Африку, плыть в водах трёх океанов, для того чтобы достичь, наконец, Китая.
— Возможно, есть иной путь достичь Китая. Если эти послы достигли Москвы и не выглядят изнурёнными, то путь, стало быть, не так труден? — сказал пожилой сэр Томас Тассер.
— Так и есть, иначе отчего бы московитский царь отказал Меррику в открытии устья Оби? — воскликнул самый молодой из собравшихся англичан — Патрик Дойл.
— Известно, что река Обь вытекает из китайского озера. А это прямой путь до богатств, который скрывают от нас московиты.
— Так и есть! Джон Меррик, бывший посредником при заключении мира между московитами со шведской короной, слышал, как Барятинский сказал о том, что они-де дошли до Китая, когда шведы спросили их об этом по его просьбе.
— Только зачем он жаловался шведам, что московиты не пускают нас на Обь? Каков болван! — проговорил сэр Томас.
А за вечер до этого на Английский двор пришла весточка от прикормленного дьяка Посольского приказа. В ней он сообщал о прибытии из Коломенского ангарских людишек. И хотя на посольство эта группа ангарцев не тянула, так как и количество людей было малым, и одеты они были просто, даже бедно и однообразно, с собою у них было девять тяжеленных ящиков. Не иначе, сообщал осведомитель, в тех ящиках было золото или драгоценные каменья. Да и поселились они не при дворце царском, а на обычном постоялом дворе, хоть одном и из лучших в Замоскворечье.