Ангел-хранитель
Шрифт:
Фианитов щедро накрыл «поляну», как будто праздновал свой юбилей. Сотрудники уплетали за обе щеки бутерброды с ветчиной, салями, бужениной, беконом, сыром; пили водку, закусывая аппетитными корнишонами и умопомрачительной селедочкой.
Андрюша утащил со стола огромный бутерброд с бужениной, положил на тарелку кусок торта и ушел в свой уголок пить чай.
«Жизнь налаживается, – умиротворенно думал системный администратор, смакуя нежное сочное мясо, – вот бы каждый день кто-нибудь увольнялся!»
Он удаленно зашел на компьютер Фианитова и стер все письма из его корпоративной почты, которые сам же ему и отправил. Ядов
Андрюша не был тщеславным и совершенно не нуждался в огласке собственных подвигов. Увольнение директора департамента было, безусловно, его заслугой. Но рассказать о том, как он это сделал, ему все же пришлось.
– Ядов Андрей Владимирович, – прочитал Юрасов вслух, листая паспорт мужчины, направлявшегося в салон гадалки. – Поворожить на судьбу решили? А ведь вы в «Атриуме» работаете. Пройдемте-ка со мной, чувствую, нам есть о чем поговорить.
Антон вспомнил, что видел этого человека в «Атриуме», когда тот приходил туда допрашивать сотрудников по поводу исчезновения Суржикова. С Ядовым он не беседовал, но его фамилию в списке сотрудников видел. То, что Ядов знаком с Есенией и работает системным администратором, многое объясняло.
2000 г.
Архип Михайлович Калинкин всю жизнь помнил о картине «Зимнее утро». Он разыскивал полотно по мере своих сил, но найти не мог. Человек, которому Лена его продала, словно сгинул, а с ним исчезли и все пути, ведущие к полотну.
Потом, через много лет, картина наконец появилась. В новостях промелькнуло сообщение о том, что она была продана на аукционе в Лейпциге. Ее приобрел подданный Австрии Стефан Клустер.
Архип Михайлович навел справки и связался с гером Клустером. Он рассказал ему о Варваре и о фотографии, которую хранил до сих пор. Клустер охотно согласился встретиться с Калинкиным.
Стрелка часов доползла до двенадцати, в большом просторном доме Клустера все давно легли спать, и только хозяин в непривычное для него время сидел в столовой со своим русским гостем. Вина в красивой винтажной бутылке осталось на донышке, его абрикосовые капли сиротливо сверкали на дне высоких бокалов.
Архип Михайлович любовался «Зимним утром». Лицо его было светлым, глаза – слегка мутными. Это была та самая картина, которую он так долго искал.
– Я хочу передать ее в Русский музей, – сказал Клустер.
– Да-да. Ты прав, ее место в Русском музее.
Клустер признался, что, впервые увидев «Зимнее утро», он подумал, что эту картину следует хранить в музее. Он ее и приобрел с этими мыслями, но до сегодняшнего дня не определился, в какой же музей ее передать. Теперь он точно знал, что картина должна вернуться в Россию.
2009 г.
Миша Костров к музеям был равнодушен. Он, как и большинство людей, ценил искусство, но предпочитал это делать заочно. Бесконечные залы быстро его утомляли, он начинал скучать и старался поскорее выбраться на воздух. В Русском музее он бывал неоднократно: пару раз со школьной
– Не поверите, в Русском музее мне очень понравилось, – сообщил он, когда вернулся в отдел. – На самом деле! Там есть на что посмотреть.
Коллеги, находившиеся в комнате, улыбнулись, раздались их иронические замечания. Майор Атаманов не был настроен на веселье, он сразу перевел разговор в деловое русло:
– Ты лучше нам про «Зимнее утро» расскажи. Что с ним?
– Картина целехонька, сам видел. Специалисты говорят, что во время морского путешествия она не пострадала. «Зимнее утро» в Русском музее появилось сравнительно недавно: в 2000 году ее безвозмездно передал в музей гражданин Австрии – герр Клустер. Музейные работники толком о ней ничего рассказать не смогли, так как она относится к неизвестным работам художника. Кстати, название картины – «Зимнее утро» – в Русском музее узнали от самого дарителя – так ее называл Клустер.
Я искал в Интернете информацию об этой картине и на одном портале познакомился с интересным человеком. Он сам в прошлом художник и хорошо знаком с творчеством Кустодиева. Он рассказал, что картины этого художника обладают необыкновенной энергетикой, некоторые из них очень сильные. Они, как иконы, могут творить чудеса! Больных исцеляют, всякую тоску из души прогоняют и приносят счастье. Но только если у тебя добрые намерения, тогда действие картины будет для тебя благотворным. Если же ты что-то плохое задумал, картина, напротив, привлечет к тебе беду.
– Этого интересного человека, случайно, не Гансом зовут? – спросил Юрасов, смеясь.
– Нет. Архипом. Архип Калинкин. Между прочим, небезызвестная в определенных кругах личность! А что за Ганс?
– Ганс Кристиан Андерсен. Есть такой сказочник.
Оперативники дружно заржали.
– Да ну вас, – отмахнулся Костров. – Не верите – не надо. Когда я это «Зимнее утро» увидел, как-то странно себя почувствовал. Мне так легко вдруг стало, радостно, как будто меня всего светом внутри наполнили…
– То-то ты сияешь, как медный таз.
– Представьте себе! У меня до сих пор настроение приподнятое… Было. Пока с дорогими коллегами не пообщался! Вечно все испортите, от вас никакая картина не спасет.
– Не сердись. Мы не со зла, – миролюбиво сказал Шубин. – Мне вот тоже работы Кустодиева кажутся светлыми, от них всегда тепло на душе становится. Особенно хороши купчихи. Моя любимая – «Купчиха за чаем». Сама купчиха сидит за столом, словно царица. Блюдечко в руке, на столе – фрукты, рядом – кошка, а на заднем плане – купола и небо. А пейзажи какие! Прямо хочется в картину забраться, на полянку или на берег речки… И осень хороша своей пестрой листвой и цветным небом, и зима – искрящимся снегом, и ранняя весна – половодьем. А уж лето – так вообще сказка! «Жатва» так и греет своим желтым, как яичный желток, солнцем, которое вот-вот закатится за апельсиновый в красную полоску горизонт.