Ангел-хранитель
Шрифт:
– Вы не сомневайтесь, она сиротка, совсем сиротка. Вчера родилась, отца и не было, а мамаша сразу преставилась… Мне наказали в приют отнести, а я вот вам… Слыхала, что детей у вас нет, а хотите. Не сомневайтесь, она сирота, хорошенькая девочка, жалко в приют. У хороших людей вырастет, вот и божеское дело будет…
Бочком, бочком она уже спустилась по ступенькам и быстро пошла, почти побежала по улице, успев несколько раз оглянуться, прежде чем скрыться за углом.
Жена была совершенно ошеломлена, но Василий почти сразу взял себя в руки, молча слушал и пристально разглядывал женщину. И за эти две-три минуты разглядел
Анна, растерянная, повернулась к мужу, неуверенно держа младенца. Василий осторожно отогнул уголок пеленки. Открытые глаза крохотной девочки смотрели прямо на него. Поразительно, но у нее уже были густые темные ресницы, и оттого глаза казались глубокими, прозрачными. Четкие, как нарисованные губки беззвучно шевелились… Нежная боль сжала сердце Василия Лобанова.
– Что же делать, Вася?
Анна еще спрашивала его, но уже непроизвольно согнула руки и прижала малышку к себе.
– Да, Анечка, – ответил он. – От таких подарков судьбы не отказываются.
14
Лобановы подали заявление в полицейскую управу, указав, что неизвестная особа подбросила им младенца, якобы круглую сироту. Они сделали заявление о том, что хотят удочерить ребенка, если выяснится, что на него не объявлен розыск. Василий Николаевич внимательно осмотрел вещи подкидыша. Но это были самые простые пеленки, без каких-либо меток и отличий. Девочка же казалась новоявленным родителям чудесной. И на ней-то отличие как раз было. На гладком и чистом тельце, на левом плече, ближе к лопатке, четко вырисовывалось родимое пятно: словно треугольник, но углы закругленные.
– Смотри, Анечка, какая у нашей малышки красивая меточка.
– Это к счастью!
Жена нагнулась и поцеловала пятнышко. Она за минувшие три дня расцвела и так помолодела, словно вернулась в пору юности. Они уже наняли девочке кормилицу и няню. Василий Николаевич сразу же побывал в городской администрации и полицейской управе со своим заявлением. Теперь же Лобановы решили вместе навестить городские власти, чтоб начать, если нет препятствий, процесс удочерения.
Экипаж подвез их к зданию, где размещались основные присутственные места. Они еще не успели сойти на тротуар, как увидели: на крыльцо здания вышла небольшая группа людей. В молодой женщине и мужчине постарше угадывались муж и жена. На шляпке дамы виднелась коротенькая, почти декоративная траурная вуаль, черный шарф под легким пальто мужчины тоже указывал на траур. Их провожали председатель дворянского собрания и секретарь. Но не они заставили Лобанова замереть на мгновение, а потом тихо сказать жене:
– Анечка, ты узнала?.. Повернись ко мне… вот так, чтоб наших лиц не видели!
И добавил уже кучеру:
– Подожди, милок, постой на месте. Мы еще не решили – сходим или едем дальше.
Там, на крыльце, рядом с господами, стояла служанка или компаньонка – та самая женщина, которая принесла им ребенка. Она держала в руках зонтик, сумочку и манто дамы. Та как раз зябко повела плечами, и служанка живо набросила на нее манто. А потом побежала к красивой карете с гербами, распахнула дверцы и опустила ступеньки. Лобановых она не видела. К зданию постоянно подъезжали кареты, отъезжали, так что они в глаза не бросались. Мужчина и женщина между тем распрощались со своими провожатыми и пошли к карете. Вслед за ними туда села и служанка. «Скорее все же компаньонка», – подумал
– Иди в приемную администрации, – сказал он жене, – жди меня там. А я кое-что выясню.
Он быстро пошел в то крыло здания, где располагались комнаты дворянского собрания. Василий Николаевич был хорошо знаком с секретарем собрания Самаровым – встречались по делам попечительства народного образования. Тот как раз стоял у приоткрытого окна приемной, курил длинную тонкую сигарету. Пожав руку, Лобанов спросил у него что-то о делах, потом тоже закурил – за компанию.
– Я, когда подъезжал, видел вас и господина Крошенина на крыльце, – сказал как бы между прочим. И Самаров тут же заговорил о том, что интересовало Лобанова.
– Мы провожали мадам и мсье Коробовых. Знаете их? Это родственники князя Берестова Романа Всеволодовича.
О Берестовых Василий Николаевич слыхал, поскольку их родовое имение располагалось недалеко от города. А секретарь продолжал говорить:
– Они обращались к нам с просьбой о посредничестве: договориться с Владычным монастырем о захоронении на монастырском кладбище.
– На кладбище есть светские захоронения? – небрежно удивился Лобанов.
– И довольно много! В основном – дворянские фамильные склепы. Между нами, настоятельница, мать Евстолия, тоже очень высокого происхождения. Что-то там произошло у нее в юности: то ли жених бросил, то ли умер – вот она и постриглась.
– Значит, Коробовы – из высоких дворян?
– Да, – ответил секретарь, и нотка иронии появилась в голосе. – Они родовиты. Но главное – конечно, родство с князьями Берестовыми. Князю Роману Георгий Васильевич приходится двоюродным братом, это вводит его в самые высшие круги… Впрочем, они и в самом деле хорошие, преданные родственники. Все хлопоты в несчастье взяли на себя.
– В несчастье? Верно, кто-то умер?
– Княгиня Елена пять дней назад разрешилась от бремени, здесь, в своем имении «Замок». Родила девочку, только несчастная и суток не прожила, умерла. Княгиня в страшном горе, да и со здоровьем у нее после родов плохо, а князь, конечно, неотступно рядом. Вот Коробовы и взяли на себя все хлопоты о захоронении ребенка.
Голос у Василия Николаевича немного дрогнул, когда он переспросил:
– Пять дней назад? Девочка? – Но он быстро взял себя в руки, поинтересовался: – Приехали, наверное, из Москвы, чтоб организовать похороны?
– Да, Георгий Васильевич сразу приехал. А Тамила Борисовна была с княгиней все время здесь, в «Замке». Они очень дружны. – И добавил, прищелкнув пальцами: – А какая женщина, обратили внимание? Хороша, чертовка! Есть в ней что-то такое… магнетическое. Во всяком случае, притягивает, как магнит!
Мужчины посмеялись, пожали друг другу руки и разошлись. Лобанов шел по присутственным коридорам бледный и задумчивый. Он думал о том, что ему следует немедленно провести тайное расследование. Но и без этого он был почти уверен: никто не станет искать маленького подкидыша! Малышка останется у них, станет их дочерью. Да он уже и сейчас думал о ней как о своей малышке. Потому, наверное, так остро ощутил: девочке может угрожать большая опасность, ее надо оберегать!
Дома Василий Николаевич рассказал жене о разговоре с Самаровым. Они долго молчали, глядя друг на друга. Вывод напрашивался сам. Наконец Анна первая вымолвила то, что мучило их обоих: