Ангел и фляга
Шрифт:
Что касается Кейва – это был отдельный кадр, непонятный, таинственный – но вроде не такой страшный, как мои тогдашние представления о суицидентах. Он был аспирантом физтеха, а уж коли так вышло, наверное, в Светкиной квартире вместе со мной ходил гений. Ведь каждый московский ребёнок знает, что МФТИ круче физфака МГУ. То, как я с ним познакомился, вообще отдельная тема для рассказа. Если вкратце, то однажды мне позвонила Севетра и попросила вытащить одного молодого человека из отделения милиции, где-то у чёрта на рогах – но в Москве. Мотивация была довольно простой: я – мент, у меня ксива, мне Виктора отдадут охотнее, чем ей. Да и время было позднее, нефиг женщинам в такой поздняк по городу мотаться. Задача была очень простой: выйти на шоссе, поймать тачку, двинуть в отделение
Иными словами, компания «на Крыльях» собралась довольно большая и весёлая.
С Михаилом, Рубеном, Светкой, Чудиком и Алисой у меня наладилось взаимообратное общение, а вот что касается остальных – тут я ничего не мог поделать. И это легко объясняется: в то время я ещё слишком мало понимал для того, чтобы просто говорить с потенциальными самоубийцами. Я слишком жизнелюбиво выглядел. К тому же, как выяснилось, не вполне адекватно себя вёл. Разумеется, после лошадиной дозы глинтвейна, что я выхлебал, вести себя адекватно довольно проблематично, во всяком случае, для меня. После того как я изволил накушаться, моё восприятие мира стало менее структурированным, мне стало вдруг так хорошо, что настоящая цель этого вечера ушла куда-то на самую дальнюю полку головного мозга.
А через несколько часов после первого приёма алкоголя, народ разбрёлся по комнатам, по кучкам, по интересам. Алиса Исаева и странные люди – в одной кучке, чуть менее странные люди – в другой, а я, Мишка, Севетра и все, кого я хорошо знал, разместились на кухне, где продолжали хлебать подогретое вино, бренчать на гитаре и вести разговоры «за жизнь». Из-за дробления, оттого, что в общей массе людей понимания не было – и главное, не хотелось быть, к этому никто не стремился, мне вдруг стало невыносимо грустно. Да ещё под действием винных паров я вспомнил что-то не очень весёлое из личной жизни. В таком настроении старина Боб вполз в комнату, где была почти совсем нормальная кучка, и с удивлением наткнулся на вполне зрелую, довольно «цивильно» выглядящую женщину по имени Виктория. Удивлению Боба не было предела, поскольку она выглядела так, что ей было место не на сборище депрессирующих подростков, а, допустим, на спектакле в Большом Театре или, как минимум, в банке, снимающей со счёта миллион долларов. Не совсем трезвый, я плюхнулся на диван и попытался общаться с ней, но ни к чему хорошему это не привело. Стало очевидно, что я – нетрезвый, а цивилизованные женщины недолюбливают нетрезвых юношей в свитерах на размер больше.
Но это выяснилось позже.
В целом, я остался доволен вечером. Снова встретил множество незнакомых людей, снова узнал много нового, да ещё поделился этим новым со «своими». Правда, Илья – который парень сестрёнки – сказал одну правильную, на мой взгляд, вещь. Подобные собрания, если цель их цель ограждать человека от суицида, на самом деле, бесполезны. Поскольку большинство людей в группе всё-таки суициденты, люди молчаливые и замкнутые. Без вмешательства хорошо обученного профессионала подобные сборища могли закончиться весьма плачевно.
Я, конечно, не соглашался, просто потому что сам являлся частью этого, одним из «идейных вдохновителей». Но Илья упрямо стоял на своём, поскольку всё-таки немножко разбирался в психологии.
Одно мне стало ясно точно в тот вечер: стараниями Севетры, Михаила Фёдорова и многих участников форума всё-таки удалось расшевелить Алису. На то время для меня это являлось главным.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
ПОГРУЖЕНИЕ
Я знал эту женщину – она всегда выходила в окно.
В доме было десять тысяч дверей, но она выходила в окно,
Она разбивалась насмерть, но ей было всё равно.
Если бы ты знал эту женщину – ты бы не стал пить с ворами,
Если бы ты
Ты бы не стал ходить по грязи и разбрасываться волосами.
(с) Илья Кормильцев
– 1 –
ДВУМЯ НЕДЕЛЯМИ ПОЗЖЕ
– Хорошая карта тебе идёт, парень. Большим человеком будешь …
– А насколько большИм? – скептически отзываюсь я.
Татьяна внимательно смотрит мне в глаза – казалось, взгляд проникает ко мне в душу, в сердце, в мозг. Во всяком случае, что-то она в них видит. Хотя, две взаимоисключающие поговорки о зеркале души и врущих глазах в результате могут образовать реальный ноль.
– Ну, это уж тебе виднее. Может, генералом станешь, может, писателем. Или просто будешь деньги хорошие зарабатывать …
– Одно другому не мешает. Только генералом как-то не того … не очень хочется, - ухмыляюсь я. – А вот писателем, да чтоб ещё и денег за это рубить – дело говоришь.
Эта женщина попала ко мне домой как-то очень вовремя. Татьяна появилась незадолго до первого журфикса у Севетры. У младшей сестрёнки есть подруга родом из Беларуси, в свою очередь, у той подруги была мама. Однажды я разговорился с Натальей – так звали подругу младшей сестры – и понял, что история её жизни может не влезть в рассказ. Вряд ли услышанное и понятое можно назвать лёгким чтивом. Люди очень долгое время жили в Москве без паспортов, без прописки. По съёмным квартирам, по грязным арбатским «впискам», по вокзалам. Бомжи, наркоманы, блядские притоны – во всём этом две женщины варились очень много лет, до тех пор, пока дочь не вышла замуж, а мать, так и не нажив ничего, кроме большого количества непонятных проблем, осталась одна.
– Уж очень ты похож на писателя. И на мента - тоже. Вон, карта тебе хорошая пошла. Я раскину пасьянс ещё разок, может, совпало так, но если в третий раз тебе та же судьба ляжет – верняк, лейтенант.
– Ну, раз похож, значит, буду. Тем более что сам хочу. Но знаешь, Татьяна, я как-то в судьбу не очень верю. Глупости это всё. По большей части.
– А во что веришь?
– Ну … в то, что каждый человек своими руками жизнь строит. Просто есть на свете вещи, которые от нас не зависят – ну, наводнения там, пожары всякие, ураганы или снег. Их надо принимать. Есть вещи, которые целиком от нас зависят: друзья, знакомые, наше хорошее настроение.
– Молодой ты ещё, лейтенант. Неопытный. Тебя и жизнь толком-то, небось, не трепала. Вот и говоришь, мол, нет судьбы, всё зависит от нас. Хотя … есть на свете люди, что сами своей жизни хозяева, есть. Может, ты таким будешь. Когда-нибудь. Если сильно постараешься.
Однажды Наталья позвонила мне и попросила помощи. Татьяне требовалось где-то срочно найти «вписку»: у неё закончились деньги, а со зверьём на съёмной квартире где-то на Арбате жить стало совсем невозможно. Ничего у Татьяны, кроме «волшебного» (или, всё-таки, волшебного?) сундучка с гадальными картами да хорошими книгами, не осталось. Я вызвался помочь – дать возможность перекантоваться до тех пор, пока не найдётся работа или более подходящее жильё. В конце-то концов, это же Наташина мама, и ничего плохого от неё ждать не приходилось. Тем более, что Татьяне тема суицида, смерти и депрессии была знакома очень хорошо, и не по сайтам да книгам.
Я очень долго рассказываю ей историю – о депрессняке длиной в год, о том, как я стал в сети «про смерть» искать, как на «Маленький чуланчик» вышел. И про передачу на НТВ рассказать не забыл. Татьяна слушает очень внимательно – молча кивает, иногда, будто что-то вспоминая, улыбается. Она чем-то похожа на Алису. Тот же рост, та же фигура, например. То же спокойствие. Но что касается взгляда, черт лица, цвета волос, мыслей по поводу жизни, то здесь я столкнулся с человеком, по складу ума и убеждениям Алисе Исаевой зеркально противоположным. Уверен, у Татьяны в жизни проблем гораздо больше, чем у Алисы – и, тем не менее, у неё не возникало мыслей о суициде – по крайней мере, на уровне действий и суждений – точно. Возможно, потому что есть дочь, за которую она в ответе. Возможно, потому что такой у Татьяны характер. Упрямый, волевой и сильный человек пришёл ко мне на вписку.