Ангел-истребитель
Шрифт:
Ведь все началось именно с него, не так ли?
При помощи фанеры, изоляционной пены и листов черного полиуретана Джек переоборудовал подвал бунгало в камеру пыток, превратив его в наглухо запечатанный полый куб с превосходной звукоизоляцией. Никки редко туда спускалась, но теперь стояла у подножия лестницы, перед закрытой дверью.
Джек был наверху, просматривал файлы Джинна-Икс. Обыкновенно на этой стадии процесса Никки занималась бы проверкой добытых сведений – отыскивала бы улики на местах погребения жертв или в доме убийцы. Джек
На этот раз, впрочем, все было иначе: Джек выполнял проверку сам, при помощи компьютера. Этим, однако, разница не ограничивалась.
Никки отперла дверь и приоткрыла ее.
Обнаженный Джинн-Икс был примотан цепью к хромированному стулу, который Джек намертво привинтил к полу. Его запястья были прикованы к цепи, обмотанной вокруг груди, а лодыжки – к ножкам стула. Детский резиновый мячик с продетой насквозь веревкой служил кляпом. Единственным источником света была приоткрытая дверь; когда Никки показалась на пороге, голова Джинна-Икс задергалась, его лишенные век глаза заметались в тщетной попытке моргнуть. Он замычал что было сил.
Никки сделала шаг внутрь. Включила лампу на небольшом столе, прикрыла дверь.
– Итак, – сказала она, – ты из бэби-бумеров, людей сорок пятого – пятьдесят пятого годов рождения. Сам ты хоть понимаешь, какая это нелепость?
Она уселась на стул, которым обычно пользовался Следователь.
– Должна сказать, я терпеть не могу засранцев, которых мы обычно казним, но я хоть могу их понять. Их хлебом не корми, дай помучить женщину, вот так просто. Остальным, по большей части, время от времени нравится поиграть в насилие, но у этих козлов все иначе, у них мозги набекрень, в своих играх они заходят слишком далеко. Это патология, но я их понимаю. А с тобой все иначе – ты убиваешь людей определенного возраста, и других причин тебе не нужно. Может, ты просто псих?
– Нннн! Нннн!..
– Да, да. Не воображай, что я мечтаю услышать, будто пришельцы, или сам Сатана, или твоя мертвая бабушка приказали убивать именно их. По большому счету, мне на это наплевать, ясно? Ты убивал; ты рассказал Джеку, где, как и когда; проверив несколько мелких деталей, мы положим конец твоим долбаным страданиям.
Глаза Джинна-Икс были двумя залитыми кровью, дрожащими шарами. Отвернувшись, Никки открыла сумочку.
– Ладно, ладно, погоди секунду... вот. – Из сумочки она достала склянку "Визина".
– Откинь голову назад... Отлично.
Никки покапала в каждый из его глаз, и Джинн-Икс благодарно замычал.
– Слушай, я хочу задать тебе один вопрос, – сказала Никки. – У меня получается хуже, чем у Джека, но если ты сможешь ответить мне прямо, возможно, я смогу что-то для тебя сделать. Может, отправлю кому-нибудь твое последнее "прости". Тебе это интересно?
Он кивнул.
– Ага, еще бы ты сказал "нет". Только лучше не лги мне, ублюдок.
Встав, она зашла ему за спину и развязала кляп. Джинн-Икс тут же выплюнул мячик.
– А если солгу? – спросил он. – Что ты станешь делать? Ударишь меня?
– Ничего я не сделаю. Просто расскажу
Джинн-Икс еле слышно хмыкнул.
– Ох, не думаю. Ты задашь свой вопрос мне, а не ему по одной лишь причине: не хочешь, чтобы он об этом знал Не знаю, смогу ли я так просто взять и подставить старого доброго Джека...
Он начал смеяться – взахлеб, тонким голоском, на грани истерики. Никки пришлось сдерживаться изо всех сил, чтобы не заорать: "Заткнись!"
Где-то с минуту спустя Джинн-Икс утих и лишь тяжело дышал.
– Прости. Прости, – выдавил он. – Давай, задавай свой вопрос.
Никки смотрела на него в упор.
– Когда Джек... допрашивал тебя, на него это как-то действовало?
Он встретил ее испытующий взгляд не дрогнув. Губы медленно сложились в улыбку.
– Ясно. На самом деле ты хотела спросить, нравится ли ему это?
Никки бесстрастно взирала на него, ничего не говоря.
– Значит, тебе захотелось выяснить, как далеко он зашел, я прав? Можешь ли ты доверять ему по-прежнему или уже нет. Вот это прикол. Я врубаюсь, этот вопрос тебя ой как неспроста мучает...
– Не вешай мне...
– А вдруг он возьмет да и перейдет на сторону плохих парней, так? Вдруг у него тоже "мозги набекрень"? Или, может, глубоко внутри все мужики так устроены? Вообрази: просыпаешься ты как-нибудь ночью и не можешь шевельнуть ни рукой, ни ногой, в глаза тебе бьет яркий свет, и настала твоя очередь отвечать на вопросы...
– Я сказала, не вешай мне на уши лапшу! – Никки дала ему крепкую пощечину. Джинн-Икс издал громкий вопль восторга и принялся смеяться, сотрясаясь и булькая сильнее, чем прежде. Никки выждала, затем протянула руку и взяла со стола с инструментами металлический молоток. Этим молотком она с силой ударила Джинна-Икс по колену. Смех обернулся криком.
В висках у Никки колотился пульс. Рука дрожала так сильно, что она выронила молоток. Навалилась слабость, и она оперлась о стену, испугавшись, что вот-вот потеряет сознание.
Джинн-Икс хныкал от боли. Сделав несколько глубоких вдохов, Никки постаралась взять себя в руки.
– Не так легко, как кажется, верно? – с трудом ворочая языком, проговорил Джинн-Икс.
– Заткнись.
– Я мог бы дать тебе такой ответ, которого ты больше всего боишься. Я мог бы сказать, что ему это нравится, что у него был здоровенный стояк все то время, что он отпиливал мои веки. Я бы соврал тебе, а ты бы поверила... но я не стану врать. Черт, как больно.
Джинн-Икс тяжело вздохнул.
– Правда состоит в том... что это убивает его.
Никки закрыла глаза. Она сосредоточилась на двух вещах: на словах Джинна-Икс и на том, как отзывалась на них ее интуиция.
– Я скажу тебе, девочка: внутри он пустой. Все эти пытки, все невероятные изуверства, что он творит... это просто его гребаная работа. Это вообще никак его не колышет. Он похож на директора концлагеря: прибыл еще один грузовик заключенных, в газовую камеру всех до единого, не пора ли прерваться на чашечку кофе? Люди ко всему привыкают – спустя какое-то время даже пытка становится рутиной. Черт, клянусь тебе, однажды я видел, как он зевает.