Ангел из прошлого
Шрифт:
– Я… ничего, я побуду здесь некоторое время, – бормочет она, отводя глаза.
– Тебе плохо у Назария? Тебя обижают?
– Да… то есть… нет, не совсем так… – Сима не привыкла врать, но тут ей почему-то как колом встали в горле все подходящие правдивые слова.
– Пойдем, я отведу тебя обратно. – Олег поспешно передает кому-то пакеты, а сам берет ее за локоть. – Это место не для милых девушек.
– Я не вернусь в детдом! – упирается Сима. – Меня тут же отправят в больницу, ты же ничего не знаешь… – Ее голос дрожит и срывается.
– Думаю, тебе стоит вернуться туда, откуда пришла, – чуть помедлив, говорит он, и на его
Сима обводит взглядом большую комнату. Мужчины с бородами и без рассаживаются по углам. Кто на лавки, кто просто на пол. Все они в грязной порванной одежде, да и запахи здесь стоят удушливые, поэтому ноги так и тянут поскорее выйти на улицу, хотя там промозгло и ветрено.
А еще у Назария осталась ее сумка с рисунками, теплыми вещами, документами…
Федот стоит растерянный. Видимо, он не ожидал, что Сима окажется знакома с Олегом, и что тот так себя поведет, будто они близкие друзья, и как будто он за нее отвечает.
– Там, наверное, большой и теплый дом, – протягивает Федот. – И мягкая кроватка… А тут, понимаешь, тебя даже положить некуда. Как-то я этот моментик не просек…
Он выглядит обескураженным.
Сима смотрит на него. Переводит взгляд на Олега. «Папа!» – мелькает у нее в голове.
– Да, мне нужно вернуться, – тихо говорит она.
Ничего не объясняя Олегу, а уж тем более Федоту, она идет к двери. Олег догоняет ее уже на улице.
– Ты скажешь мне правду? – Он смотрит серьезно. Почему-то он слишком беспокоится о ней, хотя они всегда были знакомы на расстоянии. Неужели на него так сильно повлияла та встреча на перекрестке? Но что в ней было такого особенного?
– Правду, почему я ушла? – Сима пожимает плечами, не замедляя шаг.
– Да, ведь ты ушла не без причины, верно? – Он придерживает ее за руку, чтобы она остановилась и глянула на него. Но Сима упорно смотрит в сторону. Нет, она не скажет ничего плохого про Назария.
– Я почему-то не понравилась его отцу, – говорит она. – И Алене тоже. Поэтому я ушла.
– Только поэтому?
– Ну… они поссорились за обедом, – заминается Сима. – И все из-за меня. Поскорее бы уже найти папу, – у нее вырывается вздох. – Тогда все станет на свои места, и я никому не буду мешать.
– А кто твой папа? – Олег совсем не удивлен ее словам, словно сидел с ними за столом, видел и слышал все. – Расскажи мне о нем.
– Он художник, – говорит Сима. – У него темные волосы, и они вьются, я помню – я перебирала их пальцами, они очень мягкие… У него очень красивый и добрый голос. И глаза темно синего оттенка, прямо как небо вечером. Папа никогда не кричал и не сердился, он был очень добрым. Даже когда соседки со двора звали его: «Илларион!», чтобы он выглянул, и чтобы покричать на него, он просто улыбался, закрывал все окна и садился рисовать. А я забиралась к нему на колени и…
Сима умолкает. Олег больше не смотрит на нее. Он бледен и вообще выглядит странно. А его походка становится похожа на походку робота.
– Что-то не так? – спрашивает она, сжавшись. Всегда, когда она говорит про отца, к ней начинают относиться подозрительно. Кажется, Олег – не исключение.
– Я сделаю все возможное… Да, я обещаю. Я сделаю все, чтобы ты как можно скорее нашла своего настоящего
– Спасибо, – только и находит что сказать Сима. Олег почему-то напоминает ей Тамилу, как бы это смешно не звучало. То ли интонациями голоса, то ли спонтанно возникшей напористостью, то ли похожими словами, которые произнесла уборщица перед тем, как они расстались. Сима мотает головой, чтобы разогнать все мысли – не стоит так часто вспоминать Тамилу, это ни к чему хорошему не приведет.
***
– Почему ты ушла? – напускается на нее Назарий, несколько минут спустя. – Я весь дом обыскал, думал, ты где-то прячешься. И как ты вышла за ворота?
– Это сейчас неважно, – пресекает его Олег, кладя руку Симе на плечо, отчего ей становится уютно и спокойно. – У меня к тебе серьезный разговор.
– Не сейчас, – морщится Назарий. Он протягивает руку Симе, и ей ничего не остается, как взяться за нее и войти в калитку. – Давай завтра. И спасибо, что привел ее.
Сима быстро оглядывается на Олега и идет за Назарием, потому что по-другому нельзя. Его большой белый особняк пугает – там таятся неизвестности, летают обидные слова, бьются тарелки. Но другого дома у нее нет. И это – шанс приблизить встречу с отцом. Ведь Назарий выглядел так уверенно, когда обещал ей помочь, словно и не сомневался в успехе…
– Между прочим, я волновался, – начинает он, войдя в прихожую. – Как ты могла вот так уйти? Алена – дура, нечего ее слушать. Но пока ничего с этим поделать не могу – нам придется ее потерпеть некоторое время. Сейчас я сделаю тебе чай, чтобы ты согрелась.
Он уходит, а Сима топчется в прихожей. Минуту спустя она начинает плакать. От воспоминаний того, что произошло в столовой, и еще от того, что перед ней появляется Валерий Романович, который, как и Алена, ее за что-то ненавидит.
– Ты снова здесь. Я когда-нибудь от тебя избавлюсь?
– Я не хотела ничего плохого, – всхлипывает она. – Только найти отца.
– А кто твой отец? – спрашивает Валерий Романович. Его голос звучит холодно и надменно, но он, кажется, он уже не сердится так сильно, как это было при первой встрече. – И при чем здесь я?
– Он художник, – говорит Сима, проведя по лицу рукавом куртки. – Я была маленькой и много чего забыла… Но что он рисовал, помню. Он очень хорошо рисовал. И он меня любил.
Валерий Романович еще больше замыкается в себе и становится суровым на вид.
– Ладно, – резко говорит он. – У меня дела. Мне это не интересно.
И быстро уходит.
Хороший знак
13. Хороший знак
Назарий находит Симу в ее комнатке, которую ей, скрепя сердце, выделил отец. Это маленькая холодная каморка на первом этаже под лестницей, совсем не обустроенная, наподобие кладовой, куда до этого сваливали всякое барахло. Но там есть деревянная старая кровать, стол и даже шкаф, такой же старый, даже древний, но послужить еще может. Если учесть, что папаша мог ее просто грубо выставить за порог, то эта комнатка – еще вполне сносный вариант.